Храм на развалинах. Рубен Самвелович Аракелян
молчания.
Никто так и не сдвинулся со своего места. Все все так же стояли у дальней от обвалившейся плиты стены.
– Зачем и куда? – спросил Диас.
– Неизвестно, сколько нам тут сидеть. Такое соседство ни к чему хорошему не приведет. Можно попытаться оттащить его в тоннель, который мы прорыли. И завалить камнями.
И вновь никто не шелохнулся.
– Диас, Фрэнк, помогите мне, – сказал Питер, беря тело за успокоившиеся ноги.
– Черта с два я буду это делать, – ответил Диас, – меня сейчас стошнит. Взгляни на его голову. От нее не осталось ничего. Сплошное месиво.
– Ну и пошел ты, – сказал Питер, после чего повернулся к высокому мужчине, – Фрэнк, давай. Ты же понимаешь, что это нужно сделать.
Несколько секунд Фрэнк холодно смотрел на него, не отвечая, после чего пожал худыми плечами.
– У меня есть другая мысль, – сказал он протяжно.
– Да? – спросил Питер, – какая?
– Наш пухлый друг был прав, без еды мы не дождемся помощи. А уже завтра у нас не будет сил, чтобы даже попытаться пробиться наверх, – сказав это, он повернулся к Диасу так, что его лицо было видно только тому одному, и снова широко улыбнулся, – это мясо, которое ты заказывал.
– Что ты несешь? – прошипел Диас, отпрянув.
– Ты ведь это несерьезно? – спросила Мэгги, еще сильнее прижимая к своей груди уже успокоившуюся девушку, которая, казалось, не услышала эти последние слова.
– Более чем серьезно. Я знаю, вы тут хотите верить. Но верой сыт не будешь, верно?
– Ты чертов псих, – сказал Диас.
– Нет, я просто следую твоему совету. Говорю то, о чем другие боятся думать. Так ведь ты говорил недавно? Так вот, костер, который ты разжег, скоро потухнет. А это значит, что пока вы будете питаться верой и моралью, пройдет слишком много времени. Когда запасы этих питательных субстанций исчерпаются, будет уже поздно, и тогда вам придется есть его сырым.
– Я не пойму, ты это сейчас серьезно говоришь? – спросил Питер, все еще держа в руках ноги покойного.
– Абсолютно, – невозмутимо ответил Фрэнк, – времени у вас осталось совсем немного, прежде чем костер окончательно погаснет.
– Если ты такой рассудительный, то почему бы тебе самому это не сделать? – спросил Диас.
Фрэнк снова пожал плечами.
– Я вегетарианец.
Снова воцарилось гробовое молчание, нарушаемое только звуками капающей воды.
– Мы не станем делать это, – твердо сказал Питер, опуская ноги покойного священника на пол.
– Ты говоришь за всех? – спросил Фрэнк, оглядывая окружающих.
– Мы не какие-нибудь людоеды, – сказала Мэгги.
– Конечно нет. Но, подумайте трезво, не лучше ли быть живым людоедом, чем мертвым праведником?
– Ты точно псих! – воскликнул Диас, с трудом сдерживая рвотные порывы.
– Нет, это не так. Ты, – он обратился к Мэгги, – не ты ли утверждала недавно, что мы все живы не просто так? Уверен, отошедший в мир иной святой отец поддержал твое высказывание. Если так,