Прости… Забудь. Евгения Арапова
При этом четко знала, что хоть что-то делать слишком опасно. У меня, ущербной, ничего не получится. Прошлые травмы явно показали—мне нет места в этом мире. От невозможности быть собой, жить, как хочется, делать, то, к чему душа лежит, мне становилось тошно. Могла ли я хоть чего-то добиться в этой жизни, будучи таким человеком? В жизни, где для успеха коммуникабельность и выстраивание правильных отношений с правильными людьми зачастую, важнее мозгов. На что было рассчитывать мне, человеку с нулевыми задатками? А еще самооценка. Существуют люди, которые начинают дело с уверенностью в том, что смогут. Я не знаю, какая жизнь должна быть, чтобы так воспринимать себя? Для меня уверенность в себе это что-то из области фантастики, я боюсь начинать решать даже самую мелкую задачу, потому что точно знаю, не получится. Я не пыталась что-то делать, к чему-то стремиться, добиваться, уже тогда я позволила им себя сломать, определить мое будущее.
Я точно знала, что никто не захочет со мной общаться, дружить, если кто-то и пытался завязать разговор, воспринимала это как шутку, причем достаточно злую. Не верила, что кто-то кому-то искренне интересна, я же плохая, страшная, недостойная. Казалось, люди хотят поиздеваться. Влезть в душу, узнать, что со мной происходит, посмеяться. Я тут же уходила в себя от страха. Чего боялась? Того, что позволю истинным чертам проявиться, опять вызову непонимание. Того, что ранят. Поэтому я старалась оттолкнуть человека, знала, что он все равно разочаруется и в очередной раз причинит боль. Не факт, что переживу, значит нужно не допустить, предотвратить. Понятное дело, что даже изначально дружелюбно настроенный обалдеет от такой странной реакции и предпочтет дальше не общаться. Я долгое время сталкивалась только с агрессией, ее и ожидала… Травмированное сознание. Я не жила в мире людей, была отгорожена от них, сидела в стеклянном кубе, из которого не вырваться, вся порежешься в процессе, потеряешь слишком много крови.
Начала проявляться аутоагрессия. Иногда я плакала и истерила, иногда срывалась на маму, за что было очень стыдно впоследствии. Было очень жалко и себя и ее, становилось еще хуже. После истерик случалось что-то нехорошее, и я считала это наказанием за отвратительное поведение…
При этом нужно признать, что травля, с которой я столкнулась, не яркая, с плевками в лицо и опусканием головы в унитаз, без рукоприкладства, тихая, вялотекущая, но при этом разрушившая мою личность. Поначалу со мной более или менее, общались девочки, хотя мне в это виделся какой-то подвох. Мне казалось, они все равно не любят и обсуждают в негативном свете. Я была одиноким ребенком-сиротой среди людей, которому некомфортно и плохо от происходящего, но не совсем уж изгоем, которого все шпыняли и за одну парту не садились. Я просто чувствовала, что непопулярна, и по-настоящему меня никто не любит. Не относятся так как к тем, кто нравится. Не воспринимал меня так, как я бы этого хотела. Разница колоссальная. Я с самого детства видела только лишь негативное отношение противоположного пола, ведь травили