Вспомни Тарантино! или Седьмая ночь на «Кинотавре». Ираклий Квирикадзе
Харакири заметил зеленый чемодан, тот стоял у стены и словно ждал его. К деньгам Харакири относился без особого интереса, но тут, в густом облаке денежных купюр, почувствовал, что ему хочется, чтобы все эти деньги были его. Если не все, то сколько уместится в этот зеленый коленкоровый чемодан. Харакири вышел на улицу и стал добирать деньги на улице. В абсолютном одиночестве он сгребал их охапками, и никто, ни один человек не появился на улице композитора Мусоргского, нет, не Мусоргского, а Римского-Корсакова – так называлась улица. Ему даже показалось, что все, что с ним происходит, – это сон усталого солдата Харакири Розенблюма. Чемодан стал тяжелым. Килограммов пятнадцать – семнадцать отборных, крупных купюр с изображением Владимира Ильича Ленина, спрессованных сильными ладонями Харакири, лежали в коленкоровом чемодане зеленого цвета.
Мне захотелось прервать Платона, спросить, почему минуты три назад чемодан был черного цвета, сейчас он позеленел, но решил не вмешиваться – пусть досказывает историю своего двоюродного брата.
– Харакири нес чемодан, то прижимая его обеими рукам к животу, то держа его на плече, то взваливал на голову. Он шел к морю…
Неожиданно у меня отключился телефон. Он и до этого барахлил. Я звал Платона, тот молчал. Я прикладывал к уху – мертвая тишина. Прощай, Харакири. Мне хотелось знать, что случилось с ним и с чемоданом то ли черного, то ли зеленого цвета.
В рассказе Розенблюма к морю шел удачник, оставшийся в живых, да еще и судьба в виде артиллерийского снаряда взорвала для него банк и засыпала деньгами, даже подкинула ему чемодан. Удачник заполнил его купюрами и ушел. С ним явно должно было что-то произойти. Но что? Телефон молчал. Я потерял контакт с Платоном.
На авеню Ла Брея в редакции “Панорама” меня ждут к одиннадцати часам с готовым рассказом. Такая строгость, потому что по понедельникам все материалы редакции уходят в типографию. Черт побери! Нет у меня рассказа, нет у меня семнадцати миллионов долларов!!!
Приехал Саша Буров. С ним – телохранитель, сильная, цельнометаллическая девушка-парашютистка, коротко стриженная Верушка Оз. Мы должны были ехать в какой-то офис, где мне предстояло сдать лотерейный билет и получить взамен семнадцать миллионов долларов… Не кешем, конечно, я же не Харакири!
Верушка неожиданно метнула вилку, лежавшую на столе. Просвистев в воздухе, вилка вонзилась в хвост зеленой ящерицы, ползущей по стене “карточного дома”. Мне стало жаль и ящерицу, и Верушку, и себя, и всех…
Мне пришлось сознаться Саше Бурову, что я не выиграл эти миллионы. Он дико расстроился, стал кричать: “Сам объясняйся с теми, кто уже завертел это дело – оформление выигрыша”. Он ходил злой, потом отошел, даже стал смеяться: “К таким, как ты, деньги не липнут”. Я спросил, знает ли он Платона Розенблюма. По его лицу было понятно, что знает, но не особо ценит. Я взял у Саши телефон Платона. Верушка без стыда разделась и голая пошла купаться в океанских волнах. Мы с Буровым смотрели на ее цельнометаллическую