Третий Рим. Валерий Николаевич Ковалев
с тяжелой кобурой на поясе и змеящейся в руке плеткой.
Увидев начальство, он вытянулся и выбросил вверх руку, а комендант бросил, – сопроводи нас!
Вся группа вошла под высокий свод и зашагала по дощатому настилу.
Пробитая в скальном массиве, штольня позволяла въезжать в нее армейскому грузовику, и тускло освещалась редкими, подвешенными вверху фонарями.
Через пятьдесят метров она заканчивалась обширной, кубической формы камерой, в которой трудился еще десяток узников, под охраной двух эсэсовцев.
Камера сопрягалась еще с двумя, ответвляющимися от нее выработками, и надсмотрщик сделал приглашающий жест в сторону левой, – сюда.
Штольня была короткой, и заканчивалась огромной карстовой пещерой, с таинственно мерцающими известковыми сталактитами*.
Сопровождающий щелкнул висящим на стене рубильником и ее залил свет установленного в глубине прожектора.
– Невероятно, – прошептал Шеффер, – здесь может поместиться Кельнский собор.
– Дальше еще, целый лабиринт и впечатляющих размеров, – доложил главный инженер. – Но идти туда я пока не советую, опасно.
– Да, – поддержал его комендант, несколько дней назад сверху рухнул сталагмит* и раздавил нескольких заключенных.
– Плевать, – ухмыльнулся штандартенфюрер. – Главное, у нас теперь решен вопрос с хранилищами.
Затем они заехали на термальную станцию, которая исправно обогревала паром административный корпус и солдатские казармы, после чего Шеффер посетил строительство будущей резиденции Второй столицы.
Над ее проектом работали лучшие архитекторы в Берлине, и он был утвержден фюрером лично.
Резиденция предполагалась в форме черного, выстроенного из гранита куба, с высоким многогранным шпилем и распростертым над ним имперским орлом, держащим в лапах покоренную планету.
Когда, скрипнув тормозами, «опель-капитан» остановился у объекта, на котором трудились несколько сотен заключенных, последовала команда, – мютцен ап! и, сорвав шапки, все замерли.
Выйдя из машины и выслушав рапорт подбежавшего начальника конвоя, Шеффер заложил руки за спину, хмуро кивнул, и последовала вторая, – арбайтер!
В воздухе снова замелькали кирки, застучали тяжелые ломы и заскребли лопаты.
– Они у вас едва ползают, Кнопф, в чем дело? – обращаясь к начальнику, процедил штандартенфюрер.
– Эти скоты мрут, как мухи, – вздохнул тот. – Неважный материал, почти все евреи.
– Неважный, говорите? Ничего, завтра будет новый – русские и поляки. Повысьте им выработку.
– Слушаюсь! – повеселел Кнопф. – Живее работать, недоноски!
… Третью неделю заключенный № 7513, в прошлом лейтенант и командир взвода разведки, Алексей Ванин, катал вагонетки в мрачной штольне. Вместе с ним, подгоняемые руганью и ударами плети, тужились и хрипели его друзья: бывший моряк – катерник, Сашка Галич, одноглазый, с обгорелым лицом танкист Витя Хромов и воздушный стрелок – радист, Ахто Леви.
Все