Супостат. Иван Любенко
Но труднее всего далась тайна персидского обоза. Вот уж где пришлось повозиться! Шутка ли, разгадать ребус восьмидесятилетней давности, не поддавшийся даже следователю III отделения – знаменитому Самоварову! А chantage настоятельницы Иоанно-Мариинского монастыря? «Ограбление» директора Азово-Донского Российского Торгово-Промышленного банка? Поиск городского отравителя? А роковая шахматная партия владельца доходных домов Ерофея Феофиловича Вахрушева? Пропажа драгоценностей графини Ростоцкой-Штауфенбах в Кавказском скором поезде? И это далеко не полный список всех моих разоблачений. Разве все упомнишь!»
На перекрестках злорадно выл ветер, спешили куда-то прохожие, и с треньканьем, предупреждая зевак, проносились желтые и красные трамваи. Их яркие цвета были особенно приятны зимой. Стемнело, и город зажег фонари. «Петербург, Петроград», – подумал Ардашев. Что за глупость! Город переименовали не спросясь, точно сорвали офицерские погоны. Он вспомнил, как на службе барон Нольде – директор юридической секции МИДа – поведал байку о том, что министр путей сообщения Рухлов, будучи на приеме у Государя, сказал как-то самодержцу, что, переименовав Петербург, он, мол, поправил самого Петра Великого. Но Николай Александрович не растерялся. Посмотрев внимательно на министра, ответил: «Царь Петр требовал от своих генералов рапортов о викториях, а я был бы рад и вестям о победах. Русский звук сердцу милее». Может, и так, только Петербург за два с лишним столетия стал вполне русским звуком.
Автомобиль тем временем уже бежал по Болотной улице и напротив серого здания под нумером «167» остановился. Шофер заглушил мотор и остался ждать.
Клим Пантелеевич вышел из машины, достал коробочку леденцов, выбрал прозрачную, как слюда, конфетку и, выбрасывая вперед трость, зашагал к воротам доходного дома. Из-за угла послышался скрежет снежной лопаты и показался дворник. Рассматривая богатого незнакомца, он спросил:
– Чем помочь, барин?
– А скажите, любезный, не вы ли, случаем, Архип Шлыков?
– Я и есть, – ответил мужик и недоверчиво покосился на незнакомца.
– Вот как! – обрадовался Ардашев. – Я хочу отыскать того злодея, который изувечил Анну Извозову, но для этого мне понадобится ваша помощь. – Он вынул портмоне, протянул целковый и сказал: – Возьмите, это вам за труды.
– Нет-нет, – замотал головой Архип, – как можно за благое дело деньги брать. Чай не нищий. Я и так вам все поведаю.
– Берите, голубчик, берите, – настоял Ардашев. – Выпьете за помин души ее матери.
– А вот от такого предложения не откажусь, – вымолвил тот и сунул рубль в варежку. Дворник перекрестился и провещал, точно на отпевании: – Упокой, Господи, рабу твою Полину.
Оказалось, что Шлыков обладал поистине феноменальной памятью. Он воспроизвел Ардашеву по минутам весь вечер, предшествующий той трагической минуте, когда в его комнате затрезвонил колокольчик и у ворот он нашел изувеченную девушку. Клим Пантелеевич терпеливо