Книга двух путей. Джоди Пиколт
пленка, которой мы пользовались, притягивала пыль и плавилась на безжалостной жаре, а кроме того, пленка ловила блики света, и мне постоянно приходилось исправлять обведенные знаки. Итак, я становлюсь очевидцем самого настоящего революционного прорыва.
– Раскопки, которые мы проводим, находятся in situ с ландшафтом, – объясняет Уайетт. – Они должны быть отражены здесь. Все настолько близко, насколько можно подобраться, без всех этих наводнивших Средний Египет туристов, с их поясными сумками. При том, как это делалось раньше, мы утрачивали половину информации: например, о том, почему надписи были нанесены на это конкретное место, а не куда-нибудь еще. – (Я снова наклоняюсь вперед, придвигаясь поближе к виртуальной каменной стене: эпиграфика, должно быть, занимает половину времени.) – Тебе даже и не представить. – Уайетт снимает с меня очки и вручает мне айпад. – Альберто делает плоское ортофотоизображение, основанное на 3D-изображении высокого разрешения, и пересылает мне на айпад. После чего я могу обвести иероглиф, словно в книжке-раскраске. Ты можешь играть с цветом и изменять контраст, если попадается трудный камень вроде известняка или тебе нужно узнать, какая это часть камня и какая часть вырезанной на нем надписи.
– А когда он все обведет, я переношу это на 3D-изображение сайта, – добавляет Альберто.
– Это значит, что мы можем получить завершенный рисунок уже в течение конкретного полевого сезона.
– Что просто невероятно для такого типа раскопок, как наши, – говорит Альберто. – Теперь нет нужды решать, в каком именно месте копать, и разрушать слои почвы с каждым раскопом. Вы просто до начала работ делаете 3D-фотографию, затем еще одно фото после первого пласта и еще одно после второго пласта – e cosi via[6], – короче, вы будто режете торт на день рождения, который можно резать слоями и так и этак, как вашей душе угодно.
– Единственный минус, – подает голос Джо, – что айпады нагреваются, аккумуляторы киснут, и мои нежные уши вынуждены терпеть поток ругательств на всех языках.
На секунду мне кажется, что я опоздала на много лет. И не могу продолжить прямо с того места, на котором когда-то закончила. Забрав у меня айпад, Уайетт стучит пальцем по иконкам, пока не появляется новое трехмерное изображение.
– Гробница Джехутинахта, – сообщает он, протягивая мне айпад.
В свою бытность аспиранткой я читала о раскопках гробницы четы Джехутинахт, чьи саркофаги были выставлены в Музее изящных искусств Бостона, но это изображение кажется незнакомым. Передо мной раскопки часовни и шахты на различных стадиях проведения работ.
– Это не Джехутинахт Второй, – уточняет Уайетт. – А Джехутинахт, сын Тети. – (Я сжимаю экран, пытаясь разглядеть получше.) – Но материалы еще не опубликованы.
Иными словами, я единственный человек не из их команды, которому позволили это увидеть.
Ничто – повторяю, ничто – не может сравниться с ролью первооткрывателя кусочка мира, исчезнувшего навсегда. Твой пульс учащается, сердце колотится, ты наедине со своим чудом, пока на сцену не выходят остальные. Мне повезло. Однажды
И так далее