Воспоминания Элизабет Франкенштейн. Теодор Рошак
состояния. Это, он уверен, какая-то причуда сознания. Для меня – пустые слова, разве что они всегда заставляли удивляться тому, насколько разные у нас натуры. Мне было достаточно созерцать великолепие мира.
– Почему тебя интересуют такие вещи? – спросила я.
– А почему тебя они не интересуют? Разве не любопытно знать, что происходит здесь? – Он коснулся пальцем своего лба. – Откуда берутся сны и мысли?
– Откуда? Ниоткуда, из воздуха.
Он расхохотался.
– Это не ответ. Ответить – значит раскрыть тайну, не догадывалась?
«Но, – подумала я про себя, – баронесса говорит, что иметь тайны хорошо. Может быть, мир тоже должен хранить некоторые свои тайны от любопытных человеческих глаз».
Чем обернулась детская игра
Скоро Виктор и я стали верными друзьями и товарищами в приключениях, бродя в цветущих лугах вокруг поместья, как невинные души в возрожденном Эдеме. Едва заканчивались занятия, мы отдавались играм, настоящие вольные дети Природы. Поскольку мы никогда не разлучались, наши отношения становились все более доверительными и близкими. Мне льстило, что он стал предпочитать дружбу со мной компании местных мальчишек, которые после моего приезда все реже и реже появлялись в поместье. Я знала, что первоначально это было вызвано тем, что леди Каролина строго велела ему защищать меня от постоянных преследований Эрнеста, который льнул к матери, когда она была рядом, и так и не примирился с моим появлением в семье; но года не прошло, и я увидела, что Виктору действительно приятней водить компанию со мной, чем с его буйными товарищами. Однажды он неожиданно для меня признался:
– Ты лучше соображаешь, чем они, даже если сложить их мозги вместе. У тебя есть воображение, а у них его нет.
– Что такое воображение? – спросила я, решив развивать в себе эту способность, раз она нравится Виктору.
– Это глаз разума, который проникает в иные миры. Оно ценней золота, потому что за золото его не купишь.
– И у меня есть этот глаз?
– Есть, совершенно точно. Вот почему тебе нравится лежать в лодке и мечтать.
У нас было любимое озерцо, лежавшее среди горных лугов, гладкое и светлое, как зеркало. Глядя с берега на его ясную гладь, можно было вообразить, что стоишь меж двух небес, одним наверху, другим внизу. Озерцо, питаемое донными ключами, лежало в горной долине, невообразимо зеленой, усеянной весной и летом редкостными цветами и благоухающей тимьяном. По всему горизонту стояли остроконечные вершины отдаленных гор – как стражи, берегущие уединение этого места, отчего казалось, что оно принадлежит только нам. Часто, в теплое время года, мы купались в нем голышом, как невинные дикари, подставляя свои стройные юные тела солнцу и ветру. Виктор был не первым мальчишкой, которого я видела без одежды; в раннем детстве меня не раз купали вместе с моими бывшими братьями-цыганятами. Но в их младенческих телах мужская природа еще почти никак не проявлялась. Конечно, не имея возможности