Альдабра. Черепаха, которая любила Шекспира. Сильвана Гандольфи
на этом не закончились. В конце концов она чуть не сделала нечто ужасное… Мы увидели, как она свешивается с балкона, размахивая руками, будто крыльями. Понимаешь? Мы едва успели ее удержать. Ей нельзя было оставаться дома: одна жить она не могла. И тогда я подписала бумаги.
– Бумаги?
– Бумаги, чтобы поместить ее в лечебницу. Я не знала, что делать.
– Ты хочешь сказать, в психушку? Бабушка лежала в психушке?
– Это единственное место, где ей могли помочь. Врачи поставили диагноз «шизофрения». Я приходила навещать ее, но она не желала меня видеть. Стоило мне появиться, она приходила в ярость. Потому что знала: это я подписала бумаги для лечебницы. Знала и то, что без моей подписи они не могли ее заставить там жить.
– Она не хотела там жить?
– Конечно, нет.
– Зачем же ты ее там держала? Бабушка отлично себя чувствует! Я вижу ее каждый божий день. Она не сумасшедшая!
– До того как попала в лечебницу, была. Там с ней что-то сделали, ее вылечили. Бабушка пролежала там почти четыре года. Когда ее выписали, она уже не захотела вернуться в свой дом рядом с нами. Как вдове служащего Арсенала, коммуна выделила ей жилье на Челестии, где она живет до сих пор. Мне рассказали, это просто лачуга, и я хотела найти ей что-нибудь получше. Но она отказалась. Чтобы проверить, все ли в порядке, я подсылала к бабушке своих подруг. Со мной она разговаривать не желала. А в диагнозе врачи ошиблись. Это была не настоящая шизофрения. Но меня предупредили: нужно ограждать ее от сильных волнений. Чтобы избежать рецидива.
– Поэтому ты никогда не ходила со мной?
– Я боялась, она перенервничает. В лечебнице, едва завидев меня, бабушка впадала в истерику. Но родилась ты, и я подумала, она захочет познакомиться со своей внучкой. Я назвала тебя Элизой: ведь это имя начинается на ту же букву, что и ее. Просила разных людей отводить тебя к ней. Даже когда ты была совсем малюткой. Она очень радовалась, когда ты приходила, это все говорили. А мне пришлось научиться жить без нее.
– Без мамы, – прошептала я.
– Без мамы.
Теперь я тоже сидела, закрыв глаза. Будто в полусне. Не знаю, сколько времени мы просидели так молча, убаюкивая друг друга. Потом мама снова заговорила.
– Очень важно, чтобы ты к ней ходила. Не только потому, что это доставляет ей радость. Ведь только так я могу убедиться, что с ней все в порядке… Если ты заметишь что-нибудь странное в ее поведении, ты же мне расскажешь, правда? Например, если она выкинет что-нибудь необычное… Будешь следить за этим?
– М-м.
– Обещаешь?
В ответ раздалось только «хр-р-р».
Я впервые в жизни притворилась спящей, будто меня сморил сон прямо у мамы на коленях. Отвечать мне не хотелось. И обещать тоже. Это все равно, как если бы мама просила меня шпионить. Предать бабушку. Конечно, все это ей во благо, но я чувствовала, как что-то во мне сопротивляется.
Потом я, видимо, и правда уснула и проснулась уже в своей кровати от светящего в окно солнца.
Глава четвертая
Я