Сибирь-медвежья сторонка. Сармат
это Захар Иванович возразил:
– А помнишь ли, царь-батюшка, когда супостаты пришли на Русь и выставили своего богатыря Челубея перед решающей битвой на поединок? Мол, нет у вас против нашего батыра супротивника, говорили. Тогда монах Пересвет вызвался на битву, сам гибель принял, но и батыра ихнего проколол насквозь копьём. Он ведь чернец был, и таких монахов много у Никона по монастырям молятся. А погорельцы московские куда идут? Мы того не ведаем, а ну соберёт кто-нито этих недовольных – а их не мало сейчас по России-матушке слоняется. – Дальше дьяк продолжал уже в запальчивости: – Ладноть, это всё могёт бысть, а могёт, и нет, но когда такое было, чтобы доходы с трёх монастырей – Воскресенского, Крестного и Иверского – мочно было класть в свой собственный карман?
Наверное, добрую четверть часа сидел в задумчивости царь Алексей Михайлович, а потом молвил:
– За службу благодарствую, Захар Иванович. Многое я знал, но на многое ты мне глаза открыл. Обмозговать мне слова твои надобно, прощевай, Захар Иванович, до заутра.
Закат звезды Никона
Прошло несколько времени после челобития Захара Ивановича Думнова царю Алексею Михайловичу. Кажется, никто не присутствовал при том разговоре царя с дьяком, однако по отношению царской челяди к себе Захар Иванович понял: знают, всё знают, черти. Слуги царские, да и не только царские, всегда угадывают желание господина. И в этот раз при очередном посещении царя Никоном его служку побил царский рында. Выйдя из царских покоев, патриарх увидел слугу своего с синяками и в слезах. Никон понял всё без слов и рассвирепел так, что начал слюной брызгать в разные стороны. Он однозначно понял избиение своего слуги как личное оскорбление от царя. Обида его была столь велика, что он в тот же день покинул Москву и удалился в Воскресенский монастырь, который считал своей вотчиной. Мало того, Никон в сердцах написал личные письма патриархам, в которых ябедничал ехидно на царя Алексея, что он «латиномудреник, мучитель и обидник, Иеровоам и Озия» и что Русская церковь в латинские догматы впала. Узнав о поступке Никона, царь Алексей Михайлович дюже осерчал и послал за ним посольство. Никон послов царских прогнал и заявил: «Пусть царь сам ко мне приеде».
Здесь Никон перегнул палку; всем стало ясно, что дни его патриаршества сочтены. И действительно, это случилось в знаменательный год с тремя шестёрками – 1666-й, числа 12 декабря. В грамоте, подписанной всеми архиереями Русской поместной церкви Большого Московского собора, а также иерархами греческих поместных церквей, были указаны преступления, из-за которых Никон извержен из патриаршества и священства судом Поместного собора Русской православной церкви. Так закатилась звезда крестьянского сына – Патриарха Московского и всея Руси, Великого Государя – Никона.
Отстранение Никона от церковных дел уже не могло повернуть раскол вспять: церковная машина раскрутилась, и ничто её уже не могло остановить. Низложенный патриарх Никон пробыл в ссылке пятнадцать лет. Перед своей смертью царь Алексей Михайлович в завещании