Я хочу, чтобы меня казнили. Герхард Блок
голоса, Геннадий Илларионович раздражался все больше: – Наша тюрьма открыта совсем недавно, это не "Белый Лебедь" и не "Черный Дельфин". Не знаю, где вы вычитали эту муру про двадцать пять лет, но здесь особые условия. Здесь заключение идет до биологической смерти осужденного плюс четырнадцать дней. Здесь их начало наказания и конец. Нет условно-досрочного освобождения, нет смягчения условий пребывания за хорошее проведение, нет пересмотра дел. С этим ясно?
Сказать, что я опешил, было бы мягким описанием. Я хотел спросить в ответ про Конституцию, про федеральные законы, про мораль, но ответил то, что хотел услышать работодатель при приеме на работу ненужного сотрудника:
– Да, Геннадий Илларионович.
– Сомневаюсь, но ладно. Мне здесь психолог нужен, как третья нога вместо члена, потому что этот скот свое заслужил. Но распоряжение верхов не обсуждается, а очередь из мозгоправов я с утра не увидел. Давай прямо. Работа нужна?
– Нужна.
– На сколько?
К такому вопросу я не был готов. Настолько опостылели временные подработки, что хотелось уже осесть на одном месте, как отец в свое время на заводе.
– До пенсии.
– Шутник, – впервые улыбнулся начальник: – Нормально. Тут без юмора свихнешься, а пенсия у нас быстрее, чем у гражданских – тебя тоже касается. Когда приступить готов?
– Завтра, – неуверенность в голосе не ускользнула от Геннадия Илларионовича и он ухмыльнулся:
– В понедельник с документами приходи к десяти утра.
Только спустя месяц я понял, что могу приезжать тогда, когда захочу, но в тот понедельник прибыл за час до назначенного времени. Тюрьма "Белая Ночь" находилась в отдалении от свежепостроенных районов севера Санкт-Петербурга, поэтому от метро пришлось ехать на автобусе. Если бы в то время спросили мое мнение, однозначно ответил, что расположение неудачное. Как по мне, так самое прекрасное для подобных целей место было выбрано для исправительной колонии "Полярная Сова". Шутка ли – находится за полярным кругом и у заключенных даже мысли нет о побеге из-за убийственного климата. А что здесь? Автобусная остановка даже в полукилометре от ворот тюрьмы.
На входе я начал понимать, что судить было рано. На первом контрольно-пропускном пункте меня полностью раздели и провели через рамку металлодетектора, а все вещи положили в серый ящик и пустили по ленте на следующий пункт. По крайней мере я так подумал, не сразу поняв, зачем дали в руки запечатанный непрозрачный пакет. Пройдя в следующее помещение, вздрогнул от неожиданности, потому что за спиной закрылась дверь. Под высоким, около четырех метров потолком, висели динамики, из которых достаточно чисто прозвучал спокойный властный голос:
– Вскрывайте пакет, одевайтесь.
– Прошу прощения, а где мои вещи?
– Вскрывайте пакет, одевайтесь.
Что-то подсказало, что других слов в этой комнате я больше не услышу, поэтому вскрыл по перфорации пакет, достал из него белые штаны, белую толстовку и белые ботинки без шнурков. Когда все оказалось