В сумерках мортидо. Константин Борисович Кубанцев
последнем осознанном порыве отстраниться от того, что случилось с нею, с ее лицом, она, откинув голову назад, в неимоверной непроизвольной судороге оттолкнулась руками от края стола, будто хотела отпихнуть от себя боль и ужас, и… Стул покачнулся. Она потеряла равновесие и упала назад, некрасиво и смешно, вскинув ноги. И потеряла сознание.
Вскочил Геев. Он уже подбежал, нагнулся, подхватил ее под плечи, но в этот момент его взгляд упал на ее лицо. Вместо глаз, через оправу без стекол, в потолок смотрело два выжженных кратера, две бездонные ямы, две поляны пепла на пол-лица, два сгоревших очага боли – ночь и угли, обрамленные опаленными бровями и сожженной до пузырей кожей нижних век, щек и переносицы.
Он задрожал – сначала у него задрожали ноги, потом руки, потом мелко задрожал подбородок, смешно задергалось лицо, застучали зубы, и застыл, не в силах разогнуться, чуть согнув ноги и немного разведя ягодицы, бессильно, словно плети, опустив руки, будто приступ радикулита сковал его в одну секунду. Так и замер. Потом что-то забурлило у него в желудке. Волна изжоги подступила к корню языка и его вырвало. В последний миг он качнул головой и содержимое желудка – полупереваренная утренняя яичница и чашка кофе, выпитая две минуты назад, не попало на распростертое на полу тело.
Подошла Ершова. И посмотрела. Тончайший, наисложнейший инструмент человеческого тела, именуемый глазом – просто испарился. Она увидела черную воронку взрыва с запекшимися склонами. Будто миниатюрная атомная бомба сдетонировала внутри глазных яблок, и взрывная волна, прорвавшись через зрачок, как через жерло вулкана, сожгла и уничтожила человеческие органы в радиусе своего действия. Теперь в образовавшиеся отверстия можно было опустить кончик пальца на одну фалангу и дотронуться… через эти страшные, черные, как преисподняя, дыры, можно было, наверное, дотронуться до мозга.
Ник жалел только об одном, он всего этого не видел. Не видел того момента, когда Егорова ленивым жестом двинула свой большой палец по зубчатой поверхности и запустила крохотную шестеренку в смертельное пике. Не видел Ник срежиссированного им самим спектакля!
А вот что произошло!
Неровное, колеблющееся крохотное пламя зажигалки обладало достаточным инфракрасным излучением для того, чтобы изменение его количественных параметров уловил и тут же чутко на это отреагировал специальный раствор, нанесенный Ником на внутреннюю поверхность оптических стеклянных сфер, вставленных в характерную пластмассовую форму, что, собственно, мы и называется очками. Крошечный взрыв, а точнее два синхронных взрыва, направленных своею разрушительной силой от поверхности стекол к глазам, со всеми надлежащими характеристиками – эпицентром, взрывной волной, зоной термического повреждения имели в своем разрушительном эффекте и некоторые особенности. Воспламенение вещества, присутствовавшего в то утро на поверхности очковых линз, сопровождалось достижением сверхвысокой температуры, что не просто выжгла ткани, а испарила их. А само стекло в момент взрыва превратилось в порошок, часть из которого, унесенная взрывной волной, микроскопическими стрелами