Утопия о бессмертии. Семья. Лариса Тимофеева
глаза на мокром месте.
Но Даша смахнула слёзы ладошкой, опять шмыгнула носом и не ответила. Я вздохнула.
– Хорошо. Расскажи, что дома за день произошло.
– Ничего не произошло. Скучища. Весь дом, как вымер. Собаки и те в угол забились и целый день дрыхли. Марь Васильевна их уже часа в три на улицу вытолкала, так они дальше террасы не ушли. Одна Эльза жуткую деятельность развела, генералила детскую и вашу спальню.
– Как Анюта?
– У Марь Васильевны оставила. Вчера куксилась, сегодня вроде ничего.
– Ссоритесь со Стефаном, она и куксится.
Дашины глаза вновь наполнились слезами.
– Так он ехать опять собирается! На могилку к своей. А меня опять не берёт!
– Даша, третий год одна и та же песня. Ты к мёртвой ревнуешь! У могилы поминать ты ему зачем?
– Так я не пойду на могилку. Пусть сам идёт с мёртвой разговаривать. Поехать только с ним хочу.
– А Анюта?
– Анюту с собой, я же кормлю её!
– Зачем полугодовалого ребёнка таскать туда-сюда?
Даша бросила локон, который до этого старательно укладывала, и со злостью размазала слёзы по щекам.
– Ты что с ним сговорилась?! Почему ты всегда на его стороне?
– Сядь!
Она попятилась и упала попой на изножье кровати.
– Ты вон везде с Сергей Михалычем… и дети с вами.
– Разница в том, что ни я, ни Серёжа, мы не принуждаем друг друга. – Я протянула ей упаковку салфеток. – Даша, Стефан любил свою первую жену. Ты знаешь, что он себя винит в её смерти. Боль его так велика, что он не может не ездить на могилу. Так он отдаёт долг живого перед мёртвой. Стефан честно предупреждал тебя, что не готов к отношениям, но ты так хотела за него замуж, что тебе всё нипочём было! Я надеялась, что твоя любовь и ласка ускорят его исцеление, и он вновь полюбит. Тебя, Даша, полюбит! Но беда в том, что замуж ты за Стефана хотела, а вот любить его, не любила.
– Неправда, – выкрикнула Даша, – я люблю Стефана!
Я покачала головой.
– Даша, любящая женщина бережно относится к ранам своего мужчины. А ты, как садист, ковыряешь рану Стефана и рядышком норовишь новые нанести. У него даже защиты от тебя нет, он только молчанием спасается. – Я отвернулась от неё к зеркалу. – Всё! Заканчивай причёску и уходи!
Так я с Дашей никогда не говорила. Даша притихла, слёзы её разом высохли, возмущение улеглось, в полном молчании она вновь принялась укладывать мои волосы.
«Ревность, – думала я, – всё та же проклятая ревность. Даше недостаточно владеть Стефаном сейчас, она жаждет владеть и его прошлым. А дальше? А дальше она захочет завладеть его любовью к лошадям, любовью к резьбе по дереву… а если и это удастся, Стефана не останется, останется Собственность Даши. Но к тому времени и от её любви останется только пепел».
Кончив, Даша опустила руки и смиренно опустила глаза.
– Благодарю, Даша, – поблагодарила я, вставая. Подошла к висевшему на дверце гардеробного шкафа чехлу с платьем и расстегнула молнию.
Так