Утопия о бессмертии. Семья. Лариса Тимофеева
благодарил. В разговорах со мной он даже признал справедливость поступка Стефана, но был не в силах простить ему самоуправство.
– Милая Лидия, он мог бы сказать о нерадивости конюха, – в который раз объяснял свою позицию граф, – и я бы принял меры. Я бы и сам выгнал мерзавца. Но нельзя же в чужом доме принимать решения за хозяина. Это невежливо. Да это недопустимо, Лидия! – И граф опять начинал сердиться.
– Андрэ, пожалуйста, не волнуйтесь, – уговаривала я, – всё что случилось, уже случилось. Изменить случившееся мы не в силах, зато мы можем изменить отношение к случившемуся.
– Да-да, вы правы, – соглашался он, утихая, – что случилось, того не изменишь.
И вот как-то раз он меня спросил:
– А как бы вы поступили на моём месте?
– Поблагодарила бы, – не задумываясь, ответила я.
Лицо Андрэ вытянулось.
– Да, граф, я бы Стефана поблагодарила. За выявление проблемы, за эффективное и, согласитесь, – я выставила указательный палец вверх и засмеялась, – весьма эффектное решение проблемы! За сохранение моего имущества, за экономию моих времени и нервов, наконец. Стефан редкий в нашем мире человек, он не боится брать на себя ответственность, не боится принимать решения. Не беспокоясь о собственной участи, действует ради торжества справедливости, правды или в целях чьей-то безопасности. Он выбирает поступок, не говорильню.
Андрэ надолго умолк. Я уже заметила, что графу свойственны неторопливые размышления по самым разным случаям – от важных до незначительных. Спустя время, он согласился:
– Ваши слова спорны, Лидия. Но в нашем случае, думаю, вы правы.
Позже Андрэ нашёл в себе силы выразить Стефану благодарность за то, за что так долго сердился на него.
Однажды, возвращаясь с прогулки, мы с Серёжей пустили коней шагом, и Серёжа спросил:
– Маленькая, а ты хочешь и дальше заниматься со Стефаном?
– Хочу. Но я не вижу причин, чтобы он хотел заниматься со мной. Вчера Стефан сказал, что конь вернулся в форму.
– Я найму его и всё. Не хотелось бы прерывать занятия.
Продолжать занятия, Стефан согласился, но поставил условие – моё беспрекословное подчинение. Я с лёгкостью условие приняла.
Очень скоро Стефан и сам увлёкся нашими тренировками. Между нами появилось некое подобие дружбы, и, думаю, гнев на милость Стефан сменил во многом благодаря всё возрастающей симпатии Пепла ко мне.
Стефан учил положению тела при разных видах скачки, учил тому самому «слиянию» с лошадью, учил тем более хорошо, что прекрасно знал анатомию и лошади, и человека. Учил падать с коня, соскакивать и запрыгивать на ходу. Всё это было интересно и важно, но у меня родилось желание научиться танцевать на лошади. А то единственное условие, что поставил Стефан до начала занятий, а именно моё абсолютное подчинение, полностью лишало меня права проявлять инициативу. И договориться со Стефаном не было никакой возможности – всё, что я придумывала и хотела попробовать в действии, всё вызывало у него сопротивление.
Однажды, стоя