Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн». Надежда Николаевна Куликова-Архангельская
где якобы до этого останавливались киргизы, повально болевшие тифом. И результат: сгорел за пять дней. Ответ, по-прежнему не проливающий света на тайну произошедшего. Почему именно сверхответственный, служивший образцом для всех Пржевальский, категорически запрещавший подобные вольности своим товарищам и разрешавший пить исключительно кипячёную воду? Да о недопустимости употребления сырой воды на природе у нас любой малыш знает.
Опять загадка! Абсурдная, необъяснимая с точки зрения здравого смысла ситуация, которую надо было как-то обосновать.
Весть о его кончине потрясла всю Россию. Так прощаются с кумирами и всеобщими народными любимцами. Если перенестись в наши дни, то ситуация сродни прощанию с первым космонавтом – Юрием Гагариным. И такая же нелепость, необъяснимость ситуации, различные версии произошедшего. И тот же немой вопрос: почему так несправедливо?
А.П.Чехов, совершивший небезопасную, однако полную не только невзгод, но и жизненных открытий поездку на остров Сахалин, несомненно, тоже находился под обаянием личности выдающегося исследователя. Горюя от нелепости случившегося, он словно пытается отыскать в произошедшем особый, глубинный смысл и находит его: «Понятно, чего ради Пржевальский провёл свои лучшие годы в Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и лишений, которым он подвергал себя, понятен весь ужас его смерти вдали от родины и его предсмертное желание продолжать своё дело после смерти: оживлять своей могилой пустыню. Читая его биографию, никто не спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: он прав».
Дорогой Антон Павлович! По какой-то непостижимой закономерности и Вы примете эту горькую эстафету: опытный врач, людей спасаете, а сами умрёте в 44 года вдали от родины. Волшебник русского слова, а последние слова произнесёте по-немецки и возвратитесь в Россию в вагоне-холодильнике для устриц. Пошлость, которую Вы не щадили, мерзко засмеётся Вам в лицо. И Вам вслед мы тоже скажем: «Вы правы! Вы наш учитель. Вы показали нам, каким совершенным должен быть человек!»
Пржевальского могла остановить только смерть. И она остановила его, но не его экспедицию. Пётр Козлов, буквально боготворивший своего любимого учителя, старшего товарища и
наставника, почитавший его как своего отца, продолжил дело Пржевальского. «Мне казалось, такое горе пережить нельзя. Да оно и теперь ещё не пережито!» – скажет ученик Николая Михайловича четверть века спустя. Личность такого масштаба забыть невозможно.
И Пржевальского соотечественники не забудут: в Петербурге, в саду перед Адмиралтейством, установят его бронзовый бюст. Взгляд генерала, привычно мудрый и спокойный, устремлён вдаль, на восток, туда, куда через бескрайние пустынные пески лежит его путь. А у подножия – фигура отдыхающего верблюда, ждущего сигнала хозяина о необходимости продолжения бесконечно долгого пути.
У самого порога Центральной Азии, на скалистом берегу Иссык-Куля, месте гибели Пржевальского, снова памятник. Его венчает расправивший крылья