Sophia Isla. Доблесть маленькой души. Варвара Алексеевна Озерова
на бездыханное тело ребенка. А сам мальчик наблюдал за всем, сидя на соломенной подстилке, – он что-то плел из отрезанных угольно-черных материнских волос.
Посмотрев на застывшую в дверях Мэри, он вновь послал весточку, влез в голову, но в этот раз вмешательство было еле ощутимым, слабым.
Предостережение, более значимое, чем в первый раз, и оно ознаменовало собой огромное несчастье.
Мэри отмерла, и в следующую секунду на соломенной циновке уже никого не оказалось. Лишь толстая коса, обвязанная соломой с двух концов.
Людская жестокость отражается эхом и вызывает лавины: морок завладел Амалой, и она поняла – если бы не те пятеро мужчин, возможно, все было иначе.
Оглаживая пробитую голову сына, она как наяву видела пережитую им смерть. Приступы эпилепсии, которыми он страдал с младенчества, были неизбежны, но если бы она вернулась вовремя, он бы не разбил себе голову о деревянный пол дома.
Страх у нее забрали в грязном загоне для животных, а сердце вырвали вместе с душой родного человека. Без лишних промедлений женщина отправилась на войну.
Недрогнувшей рукой Амала убила всех пятерых мужчин самыми изощренными способами: коварно и беспощадно, воздавая всем в желаемой мере за их преступление, она забавлялась с ними вместе со своими верными хладнокровными друзьями.
Змеи покорно выполняли все ее желания – будто на инстинктивном, животном уровне они знали, что сделали их жертвы, и оттого становились еще более неистовы в своем воздаянии.
В этот момент она мстила не за себя, а за мужчину, которым бы мог стать однажды ее прекрасный сын, и за его детей, таких же светлых и желанных, которые могли бы у него родиться.
Через несколько дней ее повесили в центре города, а жены убитых истерзали мертвое тело женщины.
Это произошло 3 июля 1732 года. И с тех самых пор Амала терпеливо ждала, пока появится чистый и непорочный мальчик, чтобы вернуться к жизни и выпить ее до дна за своего усопшего сына.
Для себя она не желала ничего: ведь она не винила себя ни в жестоких убийствах, ни в своей скоропостижной смерти.
Кроме Мэри, из Люмьеров больше никто не спал.
Пламя свечи по имени Сердце
Ранним утром Мия ждала Люмьеров на прежнем месте встречи. Погода стояла на удивление безоблачная, только лужи да размокшая глина хлюпали под ногами, и, к счастью для всех, дорога не располагала возможностью к близкому общению. Сегодня их путь обещал быть более опасным – ведь целью похода был спуск в Святые Подземелья, а это означало, что и Омут Леса придется потревожить куда сильнее, чем в прошлый раз.
Когда извилистые низины Омута Леса остались позади, Мия обнажила изогнутый клинок. Точным движением сталь рассекла живую изгородь, пропуская гостей в приятный полумрак. Каждый изгиб Омута Леса имел более глубокий и темный оттенок. Прохлада коснулась кожи Люмьеров.
Чем ближе они подбирались к Святым Подземельям, тем плотнее становился воздух. Влага вбирала в себя дурман трав, мокрую землю, аромат