Ты. Илья Рощин
в свой мрачный образ. – Вот, что я скажу. Ты очень обижен на жизнь, Эрл. Мне кажется, это из-за комплексов. Послушай, в мире не всё так плохо, просто нужно смотреть на него с другого ракурса. Жизнь – она многогранна. Да, есть уроды и мрази, есть слабые и безвольные, но не все же такие. Вот мы с тобой, наши друзья, родители… И красоту ты зря игнорируешь, это самая удивительная вещь в мире.
– Ты неправа, – возразил я. – Почти все наши друзья, в сущности, слабохарактерные и безвольные, просто в меньшей степени, чем остальные, а родители у меня вообще… впрочем, не будем об этом. Просто, понимаешь, когда-то в детстве я тоже был таким же жизнерадостным, тоже верил в красоту и Бога, но когда жизнь даёт тебе под дых… а потом в челюсть, а потом по яйцам, а потом режет ножом, а потом расстреливает из пулемёта – ты охладеваешь к ней. А потом ты приобретаешь критическое мышление и ставишь под вопрос свои прежние убеждения, вследствие чего, конечно же, понимаешь, что вся эта радуга и пони – не более чем сказки и фантазии. Эти самые сказки с раннего детства тебе рассказывают все: родители, дедушки, бабушки, батюшки, телевидение, кино, музыка, интернет и, в конце концов, ты сам. А нужно всё это лишь для того, чтобы скрыть горькую правду и манипулировать тобой. Вот и всё.
– Знаешь, – после очередной паузы произнесла Бека, положив голову на руку и грустно взглянув в свою чашку кофе, – у меня ведь тоже всё это было. Я за свою жизнь получила огромное множество ударов, уж поверь мне… но всегда знала одно: жизнь прекрасна, как бы кто к ней ни относился. Почему? Просто потому, что это так. Вся эта красота вокруг, она существует независимо от войн, голода, бед, и уж тем более наших с тобой переживаний.
– Ну, красота – понятие относительное, – возразил я. – И даже не в плане того, что одному человеку нравится одно, а другому – другое. Тут всё гораздо глубже. Видишь ли, человек – единственное существо на земле, которое оперирует понятием «красота». Убери человека – не будет и «красоты». Это просто условность, фикция.
– Не скажи, – усмехнулась Бека. – Красота – она и есть красота, с человеком, или без. Наблюдатель для неё не важен, она просто существует и всё. Если «убрать человека», горы, закаты и водопады останутся.
– Да, но не будет никого, кто сказал бы, что это красиво. Для придания чему-либо такого свойства необходим наблюдатель.
– Ты когда-нибудь бывал на далёких планетах? – возразила моя собеседница. – А ведь там наверняка красиво.
– Ты сводишь общее к частному. Мы говорим обо всём человечестве, а не обо мне. Если бы наша цивилизация не существовала, никто бы и не мог наделить что-либо свойством красоты.
– Ну не знаю, я считаю, что оно заложено изначально. Дело человека – раскрыть это свойство.
Бека отхлебнула кофе и облизнула губы. Я воспринял это как сигнал к действию.
– Слушай, а что мы всё об абстрактном, – улыбнулся я. – Давай уже поговорим о конкретном. Как ты себя чувствуешь… ну, после….
Я смущённо запнулся, подбирая правильные