Гоблин. Останься со мной. Ким Ынсук

      Солнце уже начало свой путь к горизонту, небо затянула прозрачная дымка. Переодевшись в удобную домашнюю одежду, Демон позвал Жнеца, только что вернувшегося с работы, они вместе сели на террасе и открыли по баночке пива. Сегодня Жнец провожал в последний путь ребенка, еще не испорченного этим миром, и от этого чувствовал себя особенно уставшим. Его тяготили такие непростые задачи, но, увы, приходилось терпеть, ведь таков был путь к искуплению страшного греха, который он совершил в прошлой жизни.

      – Как хорошо бывает выпить днем. Особенно когда работа закончена, – пробурчал себе под нос Жнец.

      Демон пристально посмотрел на него:

      – Назови меня братцем.

      – Жить надоело?

      – Похож. И кожа такая же светлая, как у нее.

      Демон явно издевался. Смерив его взглядом, Жнец сжал в руке банку из-под пива. Она тут же превратилась в ледышку. Не обращая внимания на его гнев, Демон перевел взгляд куда-то в сторону.

      – «Уйти в Ничто»… Что это вообще значит, интересно? Что превратишься в пыль, растворишься в ветре или дожде? Прах развеется по миру?

      – Главное, чтобы вместо Ничто не получилось Нечто.

      Жнец расхохотался над этой неожиданной попыткой пошутить, отчасти потому, что уже немного захмелел.

      – Да что ты переживаешь? Ынтхак ведь все равно не может дотронуться до меча.

      – Теперь – может. Она даже сдвинула его с места. Она и правда моя невеста. Было очень больно. Я еще никогда такой боли не чувствовал.

      Голос Демона снова стал печальным. Узнай об этом Ынтхак, она бы очень обрадовалась, но у Демона на душе скребли кошки. Жнец удивленно смотрел на него, а затем, будто вспомнив что-то, спросил:

      – А ты сказал ей, что уйдешь в Ничто, если она вытащит меч?

      – Пока нет. Сперва не было необходимости, потом я упустил нужный момент, а в итоге вышло так, что я уже не могу этого сделать. Нельзя же просто попросить, чтобы она убила меня собственными руками.

      – И что же делать? Меч ведь сдвинулся.

      – Я планирую скрывать от нее правду.

      – Как долго?

      – Не знаю… Лет восемьдесят?

      Жнец сразу понял, к чему клонит Демон, и зажмурился.

      – Человеческая жизнь. Максимальный срок, который Ынтхак может прожить.

      Рука Демона, крепко сжимавшая банку, бессильно разжалась. Он не был уверен, что все получится, как ему хотелось. Он мог бы еще восемьдесят лет оставаться здесь, а потом, когда Ынтхак проживет отведенный ей век, уйти в Ничто. Это было бы хорошим завершением жизни.

      – Я тебе вот что скажу, так, на всякий. Ни в коем случае не говори ей всей правды. Любовь? Проделки гормонов. Восемьдесят лет? Это ты так придумал, а может, года через два она влюбится в кого-нибудь еще. Это не редкость.

      Взгляд