Однажды в Москве. Часть I. Ильгар Ахадов
молодые, армия двоюродных, троюродных братьев и сестер…
Как я понял, меня намеренно поздно пригласили, чтобы самим спокойно утрясти нестандартную ситуацию. Джулия радостно меня встретила, провела в соседнюю комнату и воодушевленно начала рассказывать про гостей.
Когда я услышал из ее уст имя Спартака Манучарова, сердце невольно забилось. Он прибыл с сыном Артуром – молодым человеком с открытым взглядом и приятной внешностью, и невесткой – тормаховой шатенкой, которая без устали пересаживалась то к одной, то к другой родственнице, всюду сея смех и веселье. Я смог разглядеть их из щели чуть открытой двери. Сам Спартак – грузный, седовласый мужчина с жесткими чертами лица – сидел мрачнее тучи. Еще бы…
Из других важных гостей Джулия показала мне дедушку Размика, как она, смеясь, назвала его – Размика Аллахвердяна, такого живчика-старичка с острым с горбинкой носом и живым взглядом. Несмотря на преклонный возраст, он умудрялся содержать любовницу – молодую девчонку, чего абсолютно не скрывал и даже очень гордился, любовно называя ее Люсечкой, – нашептала мне Джулия. Она все улыбалась и, видимо, поддерживала молодцеватый пыл старикашки. Размик являлся Джулии не родным, но, как я понял, был всеобщим любимцем, вроде аксакала у нас. Старик был чем-то недоволен, все время огрызался на молодую публику, которая, кажется, подтрунивала над ним.
“– Это Люську в дом не пустили,”– заливаясь смехом, сообщила Джулия.
“Или же впустили меня…”
Во всяком случае я заметил, как старик своей тросточкой несколько раз указал в мою сторону.
Наконец меня позвали. Вспыхнув, я, следом за Джулией, вышел в зал и сел с ней рядом.
После затянувшейся паузы отец Джулии немного сконфуженно начал:
– Вот Рафаэль… В общем, вы знаете…
Тишина. Даже дети замолкли, уловив волны напряжения у старших.
– А он краснеть умеет…
Эта сказала тихим голосом пожилая женщина, сидевшая рядом с тетей Инной. Я после узнал – она являлась приятельницей Джулиной бабушки. Когда-то одну школу заканчивали.
– Мадонна, он же свой, бакинец, – чуть надменно поддержала ее Инесса Андреевна, нарядившаяся для такого торжественного случая в темно-сиреневое вечернее платье с черными кружевами на воротничке. Семейные бриллианты сверкали на груди и на пальцах, придавая ей схожесть действительно с графиней. – Конечно, будет краснеть. Какой он воспитанный и умница, это я знаю. Он вырос на наших глазах…
– Пардон, Инночка, позволь не согласиться, – тут встрянул в диспут Размик Аллахвердян, гневно сверкая своими вовсе не старческими глазами. – Подумаешь, краснеет! Может, у него свинка. Или он краснокожий индеец… Будь он хоть сто раз бакинцем, он турк. Следовательно, враг!.. – гневно помахал он тросточкой вновь в мою сторону. – И я не понимаю, что за необходимость выдавать нашу девочку, нашу жемчужину… – взгляд, прошедший по Джулии на миг смягчился, – за этого… – взгляд опять посуровел, – дикого азербийджанца, который, как я слышал, еще и воевал против наших доблестных