Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия. Виктор Тюрин
на его слова.
Я только хмыкнул в ответ. Да и что тут сказать?
– Ну, ладно, парень. Пойду я.
Стукашенко поднялся и пошел к выходу. Я, осторожно, стараясь не тревожить раны, лег и уставился взглядом в потолок.
«Интересно, зачем я ему понадобился? Своих крутых ребят не хватает?»
Даже не зная, что происходит за кулисами советских спецслужб, я в своих размышлениях неожиданно оказался очень близок к истине. Настоящих профессионалов, опытных разведчиков страна Советов за предвоенные годы рассовала по лагерям, а кое-кого поставила к стенке, но теперь, когда позарез стали нужны квалифицированные кадры, ей пришлось их срочно вытаскивать. Меня выдернуть было проще, так как я сидел не за колючей проволокой, на Севере, а все лишь в партизанском лагере, да и клейма «враг народа» на мне пока не было.
Глава 8
После деревянного топчана партизанского лазарета оказаться на настоящей больничной койке было не просто здорово, а замечательно! После холода и сырой промозглости землянок, землисто-серого белья, которое мы, не снимая, таскали месяцами, однообразного варева партизанского котла, после сырого леса и раскисших полей, где часами приходилось лежать, зарывшись в грязь, – после всего этого белые простыни и обязательный распорядок вместе с трехразовым питанием показались мне преддверием рая. Раны у меня были несерьезные, что нельзя было сказать про мысли, бродившие у меня в голове.
«Что меня хотят захомутать в какую-то спецслужбу, ясно. Хм. Почему хотят? Они тебя уже захомутали, забрав в Москву. Теперь, небось, сидят и думают, какой кнут надо использовать, чтобы лошадка качественно работала. Ладно. Чего гадать. Поживем, как говорится, увидим», – решил я и стал ждать хода с их стороны.
Врач, которая меня приняла, сказала, что у меня все хорошо заживает и через неделю меня можно будет выписывать, поэтому мне пока больше ничего не оставалось, как регулярно питаться, ходить на процедуры, болтать с ранеными и читать газеты. Через три дня меня пришла навестить Наташа Васильева. Сначала она сильно смущалась, ведь я знал ее тайну, но потом постепенно разговорилась. Вспоминали свою жизнь в партизанах, товарищей, ну и конечно, Лешу Крымова. Тут девушка не могла удержаться от слез. Больные и медработники, сновавшие по коридору, сразу стали бросать на меня неодобрительные взгляды. Что за парень такой, который заставляет красавицу плакать? После ее ухода соседи по палате забросали меня вопросами. Кто да что. Мужики, одним словом. Слюной исходят. Еще бы! Такая красивая девушка. Объяснил, что она не моя девушка, а невеста моего хорошего друга, который погиб на войне. Подробностей объяснять не стал, да и… Ведь другом моим он не был, просто хорошим приятелем. Честно говоря, мне даже этого не надо было рассказывать, потому что слухи пошли по госпиталю, и как мне потом сказали соседи по палате, когда она пришла во второй раз, ее у входа уже поджидал находящийся на излечении офицер-летчик. Какое-то время они разговаривали, потом он проводил ее до ворот госпиталя. На следующий день летчик сам меня нашел. Молодой, крепкий, статный парень. Про таких людей говорят: кровь с молоком. Немного смущаясь, попросил