И охотник вернулся с холмов. Мария Пастернак
в наступающем году! – рассмеялась Бренда Кавендиш.
Я примерил колечко на палец, но оно мне даже на первую фалангу мизинца не налезло, все смеялись.
– У тебя же каникулы, – пожал плечами отец. – Ты так и просидишь все праздники в Троссаксе? И на Хогманей[39] не поедешь в Эдинбург?
– Американцы свалят в Стерлинг на Хогманей, – сказал я. – Будут махать огненными шарами. А Адам вернется только второго. Не бросать же деда тут одного. Да и навидался я этого, можно разок пропустить.
– Поезжай в Эдинбург, если хочешь, – хрипло сказал дед. – Что мне этот Новый год? Я спать завалюсь в одиннадцать. И потом, я же не один, тут будет Эви с семьей, а утром приедет отец Мак-Ги. А ты ведь любишь смотреть, как жгут корабль викингов, и вообще все это веселье.
Это правда. Я люблю безумие, которое устраивают в Эдинбурге на Хогманей. Было время, и я мазал морду синим и белым[40], махал факелом и вместе со всеми орал «Шотландия! Хогманей!». Да вообще-то не так уж и давно, прямо скажем, это время и было. Не далее как в прошлом году. И вчера мне писал Лиам, мой бывший одноклассник, и спрашивал, встречаемся ли мы, как всегда, у памятника Вальтеру Скотту, чтобы идти на парад вместе. Но нет. И не потому, что Хогманей изначально был противопоставлен нашему католическому Йолю. Не такой уж я фанатичный католик, чтобы презирать Хогманей. А просто – ну я уже как-то напрыгался и хочу побыть здесь, в Троссаксе. И деда не хочу оставлять.
– Я уеду третьего, – напомнил я. – Я же говорил. Мы с Бармаглотом едем в Корнуолл кататься на сёрфах. А потом я вернусь в Оксфорд.
– Едешь в Корнуолл что делать? – изумился Дуг.
– Ловить волну, – пояснил я. – Ну, сёрфинг.
– В январе?
– Хочу попробовать.
Он смотрел на меня в упор несколько секунд, подняв брови, потом нахмурился, после рассмеялся и сказал:
– Ладно. Уши не застуди. Ну и шею не сверни.
– Постараюсь, пап.
Дуг докурил трубку, выбил ее о каминную решетку и встал с кресла.
– Пойду посмотрю, как там Марта. Не проснулась ли.
Некоторое время я глядел в камин, где в черной глубине возникали, росли и гасли одна за другой гибкие огненные саламандры.
– А что Лукас? – спросил вдруг дед.
– Мы говорили утром по скайпу. Мы с Дугом поздравили их с Рождеством. Лукас строил рожи в камеру. Они все улетают сегодня в Египет на неделю.
– Он не хочет приехать в Королевскую Рыбалку? Он здесь не был три года.
Я молчал. После того как Джоан увезла Лукаса на юг, он в Шотландию приезжал всего-то четыре раза, причем дважды – в не вполне сознательном возрасте. Джоан не слишком нравилось в Эдинбурге, как я понимаю, а отпускать Лукаса одного ей не хотелось. Да и он сам никогда не высказывал такого желания. Наверное, все это можно понять. Не знаю. Я вообще за полную свободу в этом смысле. Может быть, потому, что задумываться о причинах всех этих вещей мне не шибко приятно.
Мне захотелось ответить, что у Лукаса так много уроков, что он, конечно, мечтает приехать,
Хогманей (Hogmanay) – новогодние праздники в Шотландии.
Синий и белый – цвета шотландского флага.