Двенадцать детей Парижа. Тим Уиллокс
наглую ложь Тангейзер сопроводил хлопком по спине. Несмотря на тяжелую ношу, капрал гордо выпятил грудь.
– Доставь этого парня к королевскому хирургу, и тебя щедро вознаградят, – продолжал Матиас. – Если встретим твоих товарищей, скажешь, что мы выполняем поручение герцога Анжуйского, понял? Если кто-то нас попытается остановить, друг или враг, я его убью.
Стефано заморгал. Мальтийский рыцарь посмотрел ему прямо в глаза, дав время оценить нового командира. Гвардеец щелкнул каблуками и склонил голову:
– Понятно, милорд.
Тангейзер стряхнул лишнюю смолу с факела. Пламя взметнулось вверх, и несколько огненных капель вспыхнули и погасли, падая к его ногам. Он передал факел Юсти.
Юноша попятился, втянув голову в плечи. Грегуар хотел взять факел, но госпитальер взмахом руки остановил его и вновь протянул факел молодому протестанту:
– Наклони его от себя, чтобы не обжечься.
Юсти покачал головой и закрыл ладонями лицо. Его захлестнула волна паники.
– Нет. Я не хочу идти, – забормотал он. – Я не пойду. Не могу.
Матиас дал ему пощечину. Удар был слабым, но парень покачнулся, и Грегуар подхватил его, не дав упасть. Губы Юсти дрожали, а глаза наполнились слезами. Он закрыл лицо локтем и пытался сдержать рыдания. Тангейзер понимал, что тот чувствует. Ужас, растерянность, унижение. Он сжал запястье парня и опустил его поднятую руку. Юсти не поднимал взгляда, и на его ресницах еще ярче заблестели слезы. Освещенную факелом хрупкую фигурку можно было принять за фреску на стене церкви – с той лишь разницей, что красота этого юноши молила об уничтожении. Матиас поднял его подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.
– Твоих товарищей предали и убили, – жестко сказал он. – Их король – подонок. А ты потерялся среди океана лжи. И Бог тебе не поможет – ни твой, ни какой-либо еще.
Гугенот смотрел на него полными слез глазами.
– Ты меня слышишь, Юсти? Отвечай, скажи «да».
– Да, – с усилием выговорил подросток.
– Хорошо. Слушай дальше. Твои ноздри забиты кровью и дерьмом, кишки выворачивает наизнанку, мозги кипят внутри черепа.
– Да.
– Ты одинок.
– Да. Да.
– Твои братья мертвы и скормлены собакам.
Юсти всхлипнул.
– Я их убил. Я убил сыновей твоей матери. И ты теперь в моей власти.
– Да.
– Сейчас ночь, и этой ночи нет конца.
– Да.
– И в этом мрачном, кровавом мире у тебя нет друга.
– Да.
– Ты так считаешь.
Страдания Юсти были невыносимы. Тангейзер знал и это.
– А вот тут ты ошибаешься, – сказал он. – Потому что я твой друг.
По щекам протестанта потекли слезы. Мальчик судорожно вздохнул. Не отходивший от него Грегуар похлопал его по спине, словно успокаивал больную лошадь.
– Я твой друг, – повторил Матиас. – Погружаясь в отчаяние, ты делаешь только хуже. Более того, Стефано и Грегуар –