Двенадцать детей Парижа. Тим Уиллокс
мере приближения к особняку Бетизи становилось ясно, что многие дворяне из числа гугенотов перед смертью оказали вооруженное сопротивление, вероятно, в попытке защитить адмирала Колиньи. Среди мертвых попадались люди с крестами на шапках и белыми повязками на рукавах. Многие католики были ранены – они лежали на расстеленных плащах или медленно шли, опирались на друзей. Смерть Этьена и Квентина никого не удивит. Тангейзер ускорил шаг. Среди всеобщего оцепенения и растерянности, неизбежно сопровождающих любое убийство, никто не обращал на него внимания.
Всадники в начале улицы пришли в движение. Все, кто оказался у них на пути, торопились освободить дорогу, и Матиас отвел своих спутников в сторону. Все всадники были богато одеты и превосходно экипированы, а лошади у них были одними из лучших в стране. Даже при тусклом свете факелов шкуры мускулистых животных переливались, словно шелк, а их копыта высоко взлетали над грязью. Тангейзер редко кому-то завидовал, но теперь ему захотелось иметь такого же коня. Во главе колонны скакал дворянин возрастом не старше Этьена – но большей разницы в характерах трудно было представить. Голос его звучал громко и властно:
– Помните, это приказ короля!
Иоаннит понял, что это Генрих, герцог де Гиз, предводитель католической лиги Парижа и начальник этих ночных убийц. Гиз сражался при Сен-Дени, Жарнаке и Монкотуре и даже дрался против турок в Венгрии. Наверное, именно по этой причине при виде мальтийского креста на груди Матиаса он придержал лошадь и отсалютовал ему, не слезая с седла. Тангейзер ответил на приветствие. Их взгляды встретились, и Гиз улыбнулся, опьяненный кровью и успехом. У госпитальера не было причин улыбаться ему в ответ. Когда Гиз проехал мимо, некоторые из его спутников тоже отсалютовали мальтийцу. На перекрестке всадники повернули к реке. Когда последний из них скрылся из виду, колокол на ближайшей церкви умолк. Другие – далекие – колокола продолжали звонить, однако в первый момент всем показалось, что наступила полная тишина.
– Как называется эта проклятая церковь? – спросил Тангейзер.
– Сен-Жермен-л’Осеруа, – ответил Стефано. – А вот и особняк Бетизи.
Вопреки ожиданиям Матиаса, дом с узким фасадом и двор оказались довольно скромными. Окна второго этажа были распахнуты настежь. У ворот и во дворе толпились вооруженные люди. В сточной канаве под окном лежало окровавленное тело старика в ночной рубашке. Один из дворян, опираясь на рукоять меча, пнул мертвеца, второй последовал его примеру. Оба засмеялись. Иоаннит понял, кто этот старик. Третий убийца, желая перещеголять товарищей, стал мочиться на останки Гаспара де Колиньи.
Адмирал Колиньи приехал, чтобы спровоцировать войну, и смерть его была глупой. Тем не менее он был храбрым солдатом, и увиденное совсем не понравилось Тангейзеру. Шагнув к дому, он схватил одну из прислоненных к стене коротких пик и ударил нечестивца в основание черепа тупым концом, окованным железом. Тот упал к ногам товарищей, которые тут же перестали смеяться, и замер неподвижно