Слепота. Жозе Сарамаго
о том, что очки, повинуясь воле офтальмолога, тогда, впрочем, еще не высказанной, она снимать не будет, не только не смутило, но и позабавило как некое пикантное новшество. Выйдя из аптеки, взяла такси и назвала отель. Откинувшись на сиденье, она предвкушала разнородные и многообразные ощущения – от первого и умелого соприкосновения губ до волнообразной череды бурных оргазмов, которые, закрутив ее на головокружительном и умопомрачительном огненном колесе, оставят, будто распятую, типун нам на язык, в блаженном изнеможении. Стало быть, есть у нас основания полагать, что если партнер девицы в темных очках не подкачал в смысле техники, не оказался слишком, извините, скоропалителен, то она платит ему, во-первых, первой, а во-вторых, вдвое против того, что получает потом в денежном исчислении. Посреди этих размышлений и, без сомнения, потому, что давешний визит к офтальмологу обошелся ей недешево, она спросила себя, не пора ли, ни на день не откладывая, поднять то, что усмешливым иносказанием привыкла назначать за это свое более чем щедрое возмещение.
Попросила остановиться за квартал до отеля, смешалась с толпой, двигавшейся в том же направлении, плавно поплыла в этом людском потоке, никому неведомая и ни перед кем не виноватая. Очень непринужденно вошла в отель, пересекла вестибюль и подсела к стойке бара. До условленного и очень точно оговоренного срока оставалось еще несколько минут, а потому надо было подождать. Заказала себе коктейль и принялась не спеша потягивать его, ни на кого не глядя, потому что не хотела, чтобы ее приняли за вульгарную охотницу на мужчин. Чуть погодя, с видом туристки, что после целого дня хождения по музеям поднимается к себе в номер, направилась к лифту. Неведомая ей пока добродетель неизменно встречает препятствия на тернистом пути к совершенству, а вот грех и порок пользуются благосклонностью фортуны, так что она добралась благополучно, и раздвижные двери отверзлись ей. Престарелая супружеская чета высадилась, а она вошла, нажала кнопку третьего этажа, ее ожидали в триста двенадцатом номере, вот он, негромко постучала в дверь, через десять минут была уже раздета, через пятнадцать – стонала, через восемнадцать – шептала, не имея надобности притворяться, слова любви, через двадцать – начала терять голову, через двадцать одну – почувствовала, что тело ее словно бы плавится от наслаждения, через двадцать две – закричала: Да, да, да, а когда пришла в себя, произнесла в пресловутом блаженном изнеможении: До сих пор все вокруг белое.
Угонщика домой доставил полицейский. Степенный и сочувственный правоохранитель представить себе не мог, что ведет матерого преступника, и наложил на него руку не ради торжества законности, но исключительно, чтобы бедняга не споткнулся. Зато нам нетрудно представить, как перепугалась жена вора, когда, отворив дверь, увидела на пороге полицейского в форме, конвоирующего, как ей показалось, арестанта, который вконец пал духом и с которым, судя по виду его, случилось кое-что гораздо похуже