Хельмова дюжина красавиц. Ведьмаки и колдовки. Карина Демина
и манеры важнее учебы… чтоб держаться умел, отца не опозорил. Он страшно боится позора… и скандалов жуть до чего не любит.
Лихо провел ладонью по спине, не то ее успокаивая, не то сам успокаиваясь.
– Он думал, что Бес до конца своих дней будет в поместье сидеть. Нет, смерти не желал, но… чтобы на люди не показывался, не напоминал о своем…
– Уродстве?
– Да. А он взял и сбежал. В полицию пошел… князья Вевельские никогда в полиции не служили. Армия – дело другое, армия – она изначально для благородных. А вот мошенников ловить, отребье всякое… отец тогда кричал так, что покраснел весь. Требовал, чтобы контракт разорвали…
– Не получилось?
…не получилось.
И давно все было, а надо же, Лихо все распрекрасно помнит. И отцовский бас, от которого, казалось, стекла дрожали, и сами эти стекла, серые, затянутые рябью дождя, словно рыбьей чешуей облепленные. И старый вяз за ними, на который он, Лихо, пялился, когда становилось вовсе невмоготу…
Как сейчас.
Сидел над книгой, читал, а что читал…
…помнит и сухое лицо очередного гувернера, которые менялись так часто, что Лихо давно уже перестал воспринимать их как людей.
Функция.
Из тех, которыми полна тетрадь по арифметике. Функции не даются, и с латынью у него неладно, да и, кажется, со всем, помимо фехтования и верховой езды. Вот лошадей Лихо любит.
А лошади – его.
И в тот день он думает лишь о том, что из-за дождя прогулку, скорее всего, отменят… а отец все орал… кажется, на мать.
– Не отвлекайтесь, – сказала функция-гувернер, стукнув указкой по столу.
Он бы и рад, но… тоска…
…а скандал все длится и длится… и когда гувернер все-таки уходит – он исчезает как-то незаметно, растворяясь в огромном и раздражающе пустом доме… Лихо запрещено выходить из классной комнаты. У него есть задание, которое он должен сделать; но арифметика с геометрией в голову упорно не лезут; и он выбирается из-за стола, снимает жесткие ботинки и на цыпочках крадется к двери.
Подслушивать нехорошо, недостойно князя, но Лихо уже устал пытаться быть достойным, все равно ведь не получится… и любопытно.
Он обманывает старые скрипучие петли, и дверь отворяется почти беззвучно, выпуская голоса.
– …это все ты! – Отец уже хрипит.
Он расхаживает по гостиной с газетой, которую держит в кулаке, и кулаком потрясает. А матушка неподвижна. Отвернулась, будто бы разглядывает цветочную композицию. Лихо не видят.
– Ты его распустила! Потакала во всем! И что теперь?
– Ничего стгашного, догогой. – Тон матушки спокоен, но спокойствие это обманчивое, Лихо видит, что она зла, но не способен понять, на кого. – В конце концов, может, Себастьян отыскал свое пгизвание.
– Ловить шпану по подворотням?!
– Кто-то должен делать и это.
– Кто-то пусть и делает! Но мой сын не будет…
– Твой сын уже это делает. – Матушка позволила