Ведьма для Лорд-канцлера. Дана Данберг
и конкурс этот дурацкий. – Может и не стоило этого говорить, но темные, сверлящие мой затылок глазами, уже начали всерьез раздражать, и я просто не сдержалась.
– Дура ты. Сразу видно, умная, а дура. У тех, кто попадет в сотню, есть все шансы удачно выйти замуж. У всех, кто на этом отборе, они есть, но у первых ста эта возможность гораздо выше. А тех, кто не пройдет, расхватают, скорее всего, в любовницы и фаворитки – тоже неплохо.
– Что же хорошего? Быть фавориткой темного – верная смерть.
– Темного – да, но ты же не думаешь всерьез, что за конкурсом будут следить только они? А так что тебя ждет? Нищета, – припечатала она.
– Но я планирую работать…
– Гувернанткой. Да, я слышала. Вот только сколько ты ею проработаешь с такими данными? Много ли замужних женщин захотят видеть тебя в своем доме? Поверь, я знаю, о чем говорю.
– И откуда? – я начала злиться. Пришла вот и испортила мне все настроение. Кто ее просил, спрашивается? Однако стоит признать, что логика в ее словах была.
– Моя семья вовсе не богата, так что я помогаю отцу с деньгами с семнадцати лет. Как раз гувернанткой и работала, но увольняться приходилось чуть не каждые два месяца. Потом сиделкой к престарелой одинокой темной устроилась. Вот у нее два года уже и работаю. Это все про отбор она мне рассказала, а то была бы я такая же дурочка, как ты.
– А мне-то ты это все зачем рассказываешь? Мы же вроде конкурентки…
– Ага, конкурентки. – Милена хмыкнула. – Вот только ты думаешь, почему на нас все волком смотрят?
Я пожала плечами. Из-за конкуренции, из-за чего же еще.
– Они просто знают, что у светлых больше шансов. Было же объявлено, что на первых этапах будет народное голосование, а также приз зрительских симпатий – денежный.
– М-м-м… Не знала. Я практически ночью, сразу после объявления, уехала.
– Вот! Понятно, что люди проголосуют за светлых, деньги тоже уйдут к одной из нас. Тут темным ничего не обломится, уверена.
– Что тогда помешает оставить в сотне только светлых?
– Ага, а где ты их столько найдешь? Я вообще удивлюсь, если нас будет больше десятка.
– Нас не настолько мало.
– Боже, из какой глуши ты вылезла! Нас меньше, чем темных, – да, но к двадцати годам почти все светлые замужем. Родители очень сильно беспокоятся, как бы их светлое чадушко не заарканил ради большой любви темный. Не всех, конечно, используют как батарейки, но кто гарантию-то даст?
– А ты тогда чего не замужем?
– А как я рен Галерано оставлю? Сейчас-то хоть сестра подросла, меня заменяет. А раньше?
– Рен?
– Ну да, она не знатная, но очень богатая. Муж ее крупным промышленником был. Да и какая разница, рен или леди, светлый или темный, главное, что за человек. А рен Галерано хоть и вредная старушка, но очень умная. Уж она плохого не посоветует, поэтому не знаю, как ты, а я за сотню поборюсь.
– А плакала ты тогда чего? – бестактно спросила я.
– Да… – она махнула рукой. – У тебя вот соседка по комнате уже есть? Нет. Вот когда будет, поймешь. Эта стерва мой