Хайаса. Свет Ликующий. Давид Корюнович Галфаян
еще жрец, ты себя слышишь?
– Как это какой? Тээтэйя7, травник… по-моему, это ты меня не слышишь… видать, хорошо я тебя посохом-то приложил, – сделал вывод мужичок, потом спросил, подозрительно сощурив глаза, – ты, случаем, не из этих? – и опять куда-то неопределенно махнул головой.
Не поняв, каких таких «этих», Григорий на всякий случай перекрестился и начал оправдываться:
– Дедуль, я же священник, как я могу быть из этих, что ты несешь…
– Да просто… я смотрю, чернявенький ты какой-то, как эти… гуты.
– Побойся бога, дед, какой я чернявенький, ты меня еще хачем назови, я ж русый почти… – и тут только Григорий наконец обратил внимание, что волос у «деда» не седой, а просто белый, почти как у альбиносов.
– Не-е, те не хачи звались, таких не знаю. Те гуты8, и было это, почитай, сорок зим назад. Сунулись они к нам, хотели наши рощи, реки и камни осквернить и их духов обидеть своими деревяшками, которым они свои кровавые жертвы носят… Так мы им тогда так накостыляли, что с тех пор больше они к нам и не захаживают – с гордостью рассказал дедок.
В течение этого рассказа у пресвитера Григория стало складываться смутное подозрение…
«А не из дурки ли сбежал дедушка? Точно, из дурки, а я стою тут с больным стариком время трачу, – сгоряча Григорий чуть не сплюнул, – но других-то нет, вот незадача, а выбираться отсюда нужно…»
– Дедушка, – Григорий сменил тон (мало ли, а вдруг дед из буйных), – а где здесь ближайший населенный пункт?
– Чего? – не понял дед.
– Город или деревня, – непонятно зачем повысив голос, как глухому, прямо в ухо заорал Григорий.
– Что ж ты, добрый человек, так кричишь, так и оглохнуть можно, – отстранился дедок, – в городище надо, так и скажи. Я как раз возвращаться должен, закончил я тут дела свои. Травки, грибочков набрал, пора домой.
– Какой еще травки, каких грибочков? – с подозрением спросил Григорий. – Ты, случаем, не наркоман? Или дилер, дед?
– Ой и чудно ты говоришь, добрый человек, ой чудно, видно, сильно переборщил я с посохом по головушке твоей, ох переборщил, – запричитал дед, – не знаю я никаких накомов и дилерей. У нас меня тээтэйя – травником называют, людёв и скотинку лечу я травками.
– Гомеопат, что ли?
В ответ дед смачно плюнул, развернулся и, опираясь на посох, пошел. Пройдя несколько шагов, все-таки оглянулся.
– Ну ты идешь, оето9 человек? – и, не дожидаясь ответа, потопал дальше.
Пресвитеру Григорию ничего другого не оставалось, и он покорно засеменил за незнакомцем.
Через пару часов вышли из леса, и Григорию открылся неописуемой красоты ландшафт. Вокруг раскинулись луга и поля, вдалеке виднелась рощица, а за ней блестело на солнце какое-то озеро, скорей всего Ильмень, а недалеко от берега на холме расположилась деревенька. Вернее, довольно-таки большое село, но что самое интересное – оно было обнесено валом и тыном.
– Дед, а с чего деревню забором обнесли? Войны, что ли, боитесь? – пошутил Григорий.
– Не-е, больше от зверей диких, но и паха10 людишки попадаются.
Тээтэйя (вод.) – знахари и предсказатели погоды.
Го́ты (гуты, геты) – древнегерманский союз племен.
Странный (вод.).
Paha (вод.) – плохой, злой.