Простофиля. Ефим Семёнов
Примерка.
Оксан: Обойдется.
Рассмотрев все оставшееся многообразие имеющихся вариантов, поняв что лучшее всегда снизу, она не смогла ничего добавить, только невольно сглотнув слюну, стараясь не выдать при этом своего беспокойства, всё также молча посмотрела на свою маечку.
“Только бы не забыть оставить молоточек”,– подумала она.
“Как ее зацепить”,– подумал он.
Сделка была завершена, довольный ребенок быстро улепетывал, не оставляя даже следа усталости и грусти, только ему, не всегда удивленному, но такому живому и счастливому был понятен смысл ее последних слов: “Хорошо что арку не заделали”.
Отряхнувшийся Миктон быстрым шагом прогуливался по улицам своего города, ни одного звука не раздавалось в округе, кроме проезжавших где-то вдалеке самолетов почтовой службы Кымготского патриархата. В это время дня никогда не было так свежо и бодро как сегодня, возможно служба,– подумал он.
В центре трудно было найти человека, так тесно связанного под развязную, гулящую жизнь как Мик,– как иногда и очень осторожно называли его обыватели. Родился он все там же, как и все. Что делал в первые минуты жизни,– первый вопрос про любом удобном случае для него был не в новинку. Что же его действительно могло заинтриговать только она, разносившаяся невидимыми отблесками по листьям с вечера менявших свой окрас деревьев, Мик не стеснялся называть вещи своими именами и они всегда его поддерживали, его ненаглядные постовые, разновидности,– как ласково он их запечатлевал. На самом же деле это были серьезные, запечатленные в томах классиков, бюллетени будущих поколений.
Внешне это был архиерейского вида помощник, которому сложно было отказать, не по причине перенапряжения, а по веской. Выделить отдельную черту лица на нем было очень легко: выдававшиеся вперед, как будто вылетающие клыки, недавно прикупленные у Грач Мании; нос и подбородок образовывали невидимый хук, в волю ловкости мастера прилетающий всегда по назначению, о кожаном покрове сложно что-то сказать, наверное проще описать сумку недавно привезенную из-за близ-далеких заснеженных вершин непроседаемой области Арфимии, ласково украшенную мыслями девственных мастериц.
Он шел без цели, по пути назначаемой ему свисающей с купола антенны, иногда проигрывающей одну и ту же мелодию.
Проигрыш:”Хама-хама, захватило;
Хама-хама, заманило;
Хама-хама, занесло,
Пам-пам, – “Опступиан”
Сложно в то мгновение было уловить хоть чей-то пронзающий взгляд, да и не хотелось ему понимать, хотелось бежать на ту, с детства знакомую вершину ствола, с которой так ловко в нежные руки мамы его передали родоприемники. Не забыть ему первых слов,– “что делаешь”,– возможно не они, но выдали Миктону счастливую путевку в вечнорастущую жизнь.
Именно он был тем, кто без стеснения нарушил утреннее брожение Самри и Рики.
Раздался стук, даже не стук, вой плоти непрошибаемой преграды между ребятами и тем