Простофиля. Ефим Семёнов
равенства и неравенства. Заходили к нему люди простые и богатые, смущённые и сжатые, маленькие и большие, – всем угождал расточительный купец, не думать о нем было неслыханной роскошью.
Словно капля воздуха приземлилась на нее странная нежность стругелей, окутывая всю нежность и пространство своим волшебным звуком. “Завали”,– сразу бросила она на Боту свой оклик, и та не второпях указала ей путь к волшебному мастеру, что также не понаслышке был знаком с купцом Варфоломеем.
Спешной походкой направилась она в незнакомый ей мир, начинания и окончания никак не приходили ей в голову, словно Лекарь ставил ей диагноз неразборчивым, но очень приятным по тембру и ритму голосом. Со слегка наклоненной от величины рамки мастеркую зашел понурого вида старичок, и вслед за ним, словно молния в ясный день, ворвалась она, во всеуслышание Зарева.
Гимналай не отвлекаясь от работы все также клепал новую партию карандашей. “Можно мне с собой”,– только и успел сказать старичок, как навзничь рухнул на пол. Гимналай спохватился, начал быстро Лекарю писать, а вдруг успеет, крутилось у него в голове, – конечно успеет,– подхватила его мысли Зарева и затихла, как отголосок камня брошенного в воду.
Лекарь: Успел.
Старичок: Успех.
Гимналай: Кого.
Старичок: У-у-у-у.
Лекарь: Отравление.
Зарева: Где.
Приподняв её маску, Гимналай просто не мог отвести взгляда. Как многоликая луна блестели ее приподнятые виски, словно ортодоксальный, ни на минуту не оставляющий монолог прошелся по ее щекам, и озаряя всех своим сиянием и блеском, она потеряла сознание; оставшись при этом стоять на ногах. Гимналай спохватившись, приобнял ее за талию и осторожно усадил на стоявший неподалеку фонтан, оттуда и произошла легенда о происхождении рода Заревы.
В далекие по тем временам годы, в пустыне Гонджубеев, мирно и бесхлопотно проживало сообщество Ганджей. Занимались они ремеслом и всякими причудами, неохотно связывающих их с этим миром и миром предполагаемых заказчиков. Надежные они создавали из песка и камней, слегка вздобренных слезами матерей просеивающих тот песок, ради выделения так драгоценных для Строителей камней. Редкими гостями были в той обитиле иноходцы из мира вседозволенности и жеманства.
В один из дней простолюдин Цал вышел прогуляться до соседнего пристанища, как вдруг его окликнул незнакомый, отстранненый голос: ”А-а-а-а”. Цал не разбирая пути помчался прочь от столь раздирающего его слух эха. Первая капля живительной, чуть сладковатой жидкости, скатилась по его личине, обнажая доступ к сокрытым истинам его души; приняв все это, прозорливый Цал начал часто бродить по той улице, собирая день за днем все новые и новые капли сущности, как назвал он их. И вот скопилось этой жидкости на целый фонтан, и пришел Цал к правителю и заявил во всеуслышание это владыке, и только так знакомое “А-а-а-а” разнеслось по всей округе.
Зарева: Я шла.
Гимналай: Стоя.
Зарева: