Сила времени. Павел Миллер
что нога просто забинтована.
– Нет, всё нормально, – и попробовав поднять ногу, добавил, – нога только сильно тяжёлая.
– Ничего, справишься, – ответил, улыбаясь, доктор, – только больше лежи. Вениамину Леонидовичу я уже сказал, он тебе объяснит.
– До свидания, – попрощался Макс.
Когда они с папой сели в машину, ещё долго молчали, с грустью наблюдая в окошко за торопливыми прохожими, падающими листьями, порывами ветра, раскачивающими деревья. Максим чувствовал, что папа расстроился и не знает, как заговорить с ним. Только спустя ещё немного времени, когда стало темнеть на улице, отец завёл машину и спросил:
– Как же ты это так, сынок?
– На крыльце больницы поскользнулся – снегом же с утра завалило.
– Так не скользко же, – не понял его папа.
– Вчера было тепло, снег таял, а вода не стекает с него, утром подморозило, а там уголком обварены ступени. Везде был сплошной лёд, и только углы торчали – по ним я и съехал вниз. А потом, когда дворник смёл снег, я и увидел лёд и уголки.
– Так это ведь вчера было, а ты в больницу только сегодня пошёл.
– Думал, может просто ударил, и болит. Я и представить не мог, что таким образом можно ногу сломать.
Папа ничего не ответил, и они снова молчали – каждый о своём; но Максим казалось, что думают они об одном и том же: „Как об этом сказать матери, чтобы лишний раз не расстраивать? Гипс невозможно скрыть, да и незачем. Однако сделать, чтобы она расстроилась меньше – можно…”
– Сам доскачешь? – Тихо спросил папа, остановив машину у подъезда.
– Да, конечно, первый этаж – не проблема.
– Я машину поставлю и приду.
– Хорошо.
Сестрёнка долго сидела возле братика, всё ещё не могла поверить увиденному происшествию и, изменившись в лице, всё трогала гипс и спрашивала:
– А нога не болит? Ты хорошо себя чувствуешь?
Максима клонило в сон, и лежа на диване, он отвечал односложно “да” или каким-нибудь молчанием; на что сестрёнка не обращала никакого внимания. Она принесла воды и долго держала руки на голове брата, как бы измеряя температуру, но ничего не показалось ей подозрительным, продолжала изучать гипс.
– Как у тебя дела, Иринка? – Спросил Макс и посмотрел на неё, открыв глаза с большим трудом.
Он любил свою сестру и всегда помогал ей во всём: и советом, и делать уроки, и везде с собой брал; а она часто обращалась к нему со многими вопросами, которые, даже маме не могла сказать – настолько они были личными. Её светло-русые, почти белые волосы с каждым годом темнели, а ранее были кудрявые, но сейчас почти распрямились, и только кончики, как будто подкрученные бигудями, давали понять – раньше это были кудри. Голубые глаза всегда становились ярче и насыщеннее, когда она волновалась, внешне это волнение не показывая, но Максим всегда определял по ним, что сестре нужна помощь и сразу спрашивал о её проблеме. Не было ни одного случая, когда бы он не помог. Было даже не важно, что у него мало времени, или что проблема у сестрёнки не слишком