Удольфские тайны. Анна Радклиф
все, чему учил отец. Как часто он призывал сопротивляться даже истинному горю! Как часто мы вместе восхищались величием ума, способного одновременно страдать и рассуждать! Ах, отец! Если вы смотрите с небес на свою дочь, то порадуетесь, увидев, что она старается следовать вашим мудрым советам».
За поворотом дороги замок предстал во всей красе: с позолоченными солнечным светом трубами и башнями, возвышавшимися из-за высоких дубов, густая листва которых скрывала нижнюю часть здания. Эмили печально вздохнула и подумала, любуясь длинными вечерними тенями. «Этот час он особенно любил! Какой глубокий покой! Какой прелестный вид! Прелестный и безмятежный, как в былые времена!»
Она снова справилась с острым приступом горя, но лишь до того момента, когда услышала веселую мелодию пляски, часто звучавшую во время их с отцом счастливых прогулок по берегу Гаронны. Силы ее оставили, и она проплакала до тех пор, пока экипаж не остановился возле ворот, ведущих на территорию замка. Из дома вышла старая экономка. Опередив ее, навстречу любимой хозяйке с радостным лаем бросился Маншон.
– Дорогая мадемуазель! – проговорила Тереза и замолчала с таким видом, словно хотела утешить плачущую Эмили.
Некоторое время пес продолжал прыгать вокруг, а потом с коротким тявканьем побежал к экипажу.
– Ах, мадемуазель! Мой бедный господин! – продолжила Тереза, которой были неведомы понятия о деликатности. – Маншон побежал его искать.
Эмили разрыдалась и посмотрела в сторону экипажа. Пес запрыгнул внутрь, но тут же вернулся и, опустив нос к земле, принялся бегать вокруг лошадей.
– Не плачьте, мадемуазель, – взмолилась Тереза. – У меня сердце разрывается.
Маншон подбежал к хозяйке, потом бросился к экипажу и снова вернулся, теперь уже жалобно скуля.
– Бедняга! – сочувственно обратилась к нему Тереза. – Потерял господина и плачешь! – Она посмотрела на Эмили: – Пойдемте, дорогая мадемуазель. Постарайтесь успокоиться. Чем мне вас угостить?
Эмили взяла старую служанку за руку и попыталась совладать с горем, расспрашивая ее о здоровье. Она не спешила ступить на ведущую к дому аллею: никто не ждал ее, чтобы встретить нежным поцелуем. Сердце уже не трепетало в радостном нетерпении, а, напротив, в страхе готовилось увидеть хорошо знакомые, напоминавшие о прежнем счастье вещи. Эмили медленно подошла к двери, остановилась, шагнула вперед и помедлила в нерешительности. Каким молчаливым, каким одиноким, каким заброшенным показался замок! Со страхом и трепетом она заставила себя войти в холл, торопливо, не глядя по сторонам, пересекла пространство и открыла дверь в комнату, которую привыкла считать своей. В вечернем полумраке все здесь выглядело торжественным: не только кресла и столы, но и каждая знакомая со счастливых времен мелочь обращалась к сердцу. Сама того не замечая, Эмили присела у выходившего в сад западного окна, где отец так любил сидеть вместе с ней, глядя, как солнце покидает небесный простор и прячется