Её Я. Реза Амир-Хани
Открыла свой шкафчик. У нее, у девушки, в комнате было больше беспорядка, чем у Али. По утрам она не убирала постель, а страдала от этого Нани. Когда Марьям уходила, мать посылала Нани убраться у нее, а вернувшись из школы, Марьям принималась ругать Нани: «Зачем утром убирать то, что вечером снова расстилать?» Нани в долгу не оставалась: «Девочка моя, в неубранную постель, всем известно, шайтан ложится и кал свой оставляет!»
Надев платье, Марьям с раздражением схватила бирюзовый платок, и в это время в комнату вошла мама. Критически оглядела неубранную постель и разбросанные повсюду рисунки, от которых в комнате сильно пахло краской.
– В твоем возрасте девочка уже должна быть как опытная хозяйка. Ровесницы твои уже все-все рукоделия знают – прямо сыплются из них знания!
Марьям хотела смягчить мать и ответила весело:
– А из меня вон рисунки сыплются, это разве не рукоделие?
– Вай, скажешь тоже! Я имею в виду настоящее рукоделие. Постель убрать – вот это рукоделие, чтобы матери не было за тебя стыдно. Или вот рукоделие…
Но Марьям подбежала к матери и поцеловала ее, чтобы не дать ей продолжить. Потом начала напевать, прищелкивая пальцами:
Почему шкафчик здесь приоткрыт?
Почему у осла хвост велик?
Чтобы матери не было стыдно за ту,
Что опять на уроки бежит…
– Матушка, ты уж ко мне с утра пораньше не придирайся! Не порти мне день. Нани за это деньги получает – пусть работает…
Ее слова прервал стук мужского дверного молотка. Мама, чье настроение заметноулучшилось, вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Там дедушка уже приказывал Кариму отнести хлеб и кастрюлю с мясом в залу. Карим быстро расстелил скатерть и разложил хлеб возле кастрюли. Когда все вышли к завтраку, он встал и попросил у дедушки разрешения уйти, но Али указал ему на место за столом:
– Садись, поешь с нами! Потом вместе в школу пойдем.
Дедушка только усмехнулся, а мать – так, чтобы Карим не видел, – быстро погрозила Али пальцем. Она сняла крышку с кастрюли, и пар пошел клубами. Начала половником переливать бульон в большую тарелку, а Али, увидев в кастрюле ножки и глаза, недовольно сказал:
– Дед, я думал, ты халим[28] заказал! Меня от ножек уже тошнит.
– Этот Али как капризная девчонка, – сказала Марьям.
Карим шепнул ему на ухо:
– Она права. Ешь знай!
Но Али не хотел садиться завтракать. Деду пришлось утихомиривать и усаживать его:
– Подожди, сейчас я тебе сделаю настоящий халим.
Мама, рассердившись, упрекнула деда:
– Ну что вы потворствуете ему? Он ведь и вправду девчонкой капризной растет, не в пример своей упрямой сестре.
Но дедушка, никого не слушая, взял тарелку и, отложив в нее семь-восемь ножек, аккуратно отделил мясо от костей. Потом отдал тарелку Кариму, чтобы тот обработал еду толкушкой для мяса. Как следует раздавленное и растертое, мясо ножек превратилось в массу белого цвета. И дед поставил эту тарелку перед Али.
– Вот тебе кушанье,
Халим – кушанье, котрое готовят из вареного мяса и молотой пшеницы.