Север и Юг. Элизабет Гаскелл
и не видит, до чего дошел твой отец. Каждый день после ужина, когда я была маленькой девочкой и жила с твоей тетей Шоу в Бересфорд-Корте, сэр Джон обыкновенно произносил первый тост: «За Церковь и короля, и долой „охвостье“!»[5]
Маргарет была рада, что мысли матери перешли от факта умолчания ее мужа к тому, что должно было быть так близко ее сердцу. Помимо серьезного и важного беспокойства о природе сомнений отца, было еще одно обстоятельство, которое причиняло Маргарет сильную боль.
– Ты знаешь, мама, у нас здесь очень маленькое общество. Горманы, наши ближайшие соседи (трудно назвать их обществом, если мы едва с ними видимся), занимались торговлей так же, как и многие люди в Милтоне.
– Да, – ответила миссис Хейл почти возмущенно, – но, во всяком случае, эти Горманы делали экипажи для половины дворянских семей в стране и в некотором роде состояли в отношениях с ними. Но эти фабричные люди… ради чего кто-то будет носить хлопок, если может позволить себе лен?
– Ну, мама, я стою за прядильщиков хлопка не больше, чем за других рабочих. Только нам не придется общаться с ними.
– Почему твой отец выбрал Милтон?
– Отчасти, – ответила Маргарет, вздыхая, – потому, что он так отличается от Хелстона, отчасти потому, что мистер Белл говорит, что там есть вакансия частного учителя.
– Частный учитель в Милтоне! Почему он не может поехать в Оксфорд и быть учителем для джентльменов?
– Ты забываешь, мама! Он оставляет Церковь из-за своих убеждений, его сомнения не пойдут ему на пользу в Оксфорде.
Миссис Хейл молчала какое-то время, тихо плача. Наконец она произнесла:
– И мебель. Как, в конце концов, мы справимся с переездом? Я никогда в жизни не переезжала, и у нас только две недели, чтобы подумать об этом!
Маргарет почувствовала невыразимое облегчение, обнаружив, что беспокойство и страдания матери свелись к трудности настолько несущественной, что здесь она могла быть чрезвычайно полезной. Она все распланировала и убедила мать по возможности заняться сборами, чтобы все было готово до того, как они узнают что-то более определенное о намерениях мистера Хейла. На протяжении всего дня Маргарет не оставляла мать одну, всеми силами души стараясь уследить за перепадами ее настроения. Маргарет очень хотелось, чтобы вечером ее отец встретил дома спокойный прием. Она без конца повторяла, что он, должно быть, долго держал это в секрете и испытал немало горя, а ее мать холодно отвечала, что ему следовало рассказать ей все, что, во всяком случае, у него был бы советчик, чтобы дать ему наставление. У Маргарет дрогнуло сердце, когда она услышала шаги отца в холле. Она не решилась выйти встречать его и рассказать, что ей пришлось делать весь день, чтобы смягчить ревнивое раздражение матери. Она услышала, что он медлит, как будто ждет ее или какого-то знака от нее, но не осмелилась пошевелиться. По поджатым губам матери и ее побледневшим щекам Маргарет поняла, что та знает о возвращении мужа. Вскоре он открыл дверь в комнату и встал в проходе, не решаясь войти. Его лицо