Кузнец. Леонид Бляхер
расползаться на ночевку. Впрочем, не все. Двоих десятник оставил сторожить. Видимо, союзникам доверяли не особенно.
Мне казалось, что я едва успел заснуть, как меня принялись тормошить. С трудом продрав глаза, я уставился на парня, кажется Тимофея, которого старшой оставил сторожем. Было еще совсем темно.
– Давай посторожи. Потом под утро Макара разбудишь. Так десятник сказал.
– Окей, – кивнул я. И захлопнул рот, поскольку осознал, что ляпнул, не подумав.
– Что?
– Встаю, говорю.
– Ну, давай. А я спать пойду, – засмеялся он.
Надо так надо. Как говорится, назвался груздем – продолжай лечение. Я огляделся. В телеге нашел топор и ручную пищаль – ружье времен царя Гороха. А где у нас порох водится? Ага. Вот мешочек. И пули рядом, уже вылитые. Здесь тебе не обойма, каждый льет пули себе. Архаика, блин. Хорошо еще, что я эту архаику более или менее представляю.
Я уселся у костра рядом с напарником, Трофимом кажется. Трофим был невысоким парнем с простым, немного курносым лицом и сивыми волосами, выдававшими в нём уроженца Русского Севера (в XVII веке поморы и были основными новоселами в Сибири). Рядом с ним лежали лук, колчан со стрелами и такой же, как у меня, топор на изрядном топорище.
– Вечер добрый, – привычно поприветствовал я его.
– Чего уж доброго? Спать охота, – проворчал он. Потом оторвался от костра и посмотрел на меня.
– А ты чего ружье-то взял? Сломалось оно у тебя, не стреляет. Потому и полез ты с ножом на медведя, что оружье твое стрелять не хочет. Вот доберемся до места – может, там кузнец добрый найдется. Тогда и починит.
Да, весело. Я посмотрел на ружье. Ничего особого. Заряжается с дула. До казнозарядных ружей еще пилить и пилить. Хотя… Интересно. Замок был не фитильный, каким пользовались стрельцы того времени, а самый настоящий колесцовый. Это штука капризная. Сейчас посмотрю.
Я оглянулся. У телег спали мои попутчики. Чуть дальше примостились союзники, которых местные звали мирными татарами. Трофим уставился в костер, думая о чём-то своем. Вроде бы тихо. Посмотрел замок. Да он просто грязный. Тут вот какое дело: твердый кремень, который высекал искру, постепенно стирал и сам механизм, быстро ломал его. Потому пользоваться старались мягким. Но он, зараза, сам ломался, забивал колесико, и оно переставало вращаться.
Я быстро разобрал механизм, благо пальцы у меня теперь были такие, что хоть подковы гни. Продул. Прочистил, как смог. Вставил новый кремень. Собрал. Проверил: искра была нормальной. Хорошо бы проверить выстрелом. Только пороха жалко (в Сибири он дефицит, насколько я помню). Да шут с ним. Проверю хоть, помню ли, как заряжать. А если порох отсыреет, скажу, что послышалось, будто кто-то идет.
Засыпал порох, закатил свинцовую горошину, пыжом заткнул, насыпал порох на полку.
– Ты чего делаешь-то? – вдруг спросил Трофим, оглянувшись от костра.
– Да вот, оружье свое починял.
– А ты умеешь?
– Да тут поломка была простая.
– Ну ты кузнец! Не умел вроде бы раньше.
– Шут