Золото Флинта. Денис Александрович Игумнов
из центральной ячейки штаба партии «Патриотического Воспитания» сидели у стола в виде тумбы, включая Сазонова и сотника Камаразина. Под московское отделение партийцы облюбовали себе полуподвальное помещение в спальном районе. Окон в некоторых комнатах подвала не предусматривалось в принципе, вот и в кабинете зама они отсутствовали. Сигаретный дым искал выход, но, так и не находя, собирался в ядовитые тучи под низким потолком. Та ещё атмосфера, дышать нечем, как в прямом смысле (Серёга не курил), так и в переносном смысле – Ужин чувствовал себя как будто под прицелом: тучи сгущались, на душе становилось тяжело.
Никто, кроме сотника, никак не отреагировал на появление Серёги: только сотник встал и указал на стул, стоявший прямо посередине кабинета, предложив жестом садиться. Ужин присел на край стула, чувствуя себя крайне неудобно, а тут к тому же сотник зашёл к нему за спину и встал позади стула, как конвоир в трибунале.
– Ну давай, рассказывай, как товарищей своих продал! – совершенно неожиданно, вскочив с места, диким голосом проорал Сазонов. До этого он сидел спокойно, пускал колечки дыма, выглядел вялым и апатичным, и вдруг такой резкий переход от безразличия к психопатии.
Крик зама заставил Серёгу инстинктивно откинуться на спинку стула, на что был и рассчитан эффект от гневной фразы Сазонова. На голову Ужина накинули чёрный полиэтиленовый мешок, свет померк. Он попробовал встать и одновременно стянуть с себя мешок – ему помешали, скрутили руки за спину, навалились все вчетвером и держали, пока он в безумном страхе расходовал мизерный запас кислорода, оставшегося в мешке.
Ужин открыл пошире рот и плотная ткань мешка налипла на губы, полностью перекрыв доступ воздуха в лёгкие: он уже терял сознание, зенки лезли на лоб, когда наступило облегчение. Но, странно, вроде ничего не изменилось: Серёга всё также не мог вздохнуть, а уже не задыхался. И двигаться он не мог и всё, и вся вокруг него замерло тоже. Время замедлило свой ход, почти остановилось.
– Не стоит удивляться, Сергей, – прозвучал в ушах Ужина бархатный вкрадчивый голос. – Перед смертью и не такие удивительные штуки могут случаться.
– Я что, уже умер? – не сказал, а подумал Серёга, потому что и язык перестал его слушаться, впрочем, как и всё остальное тело.
– Ещё немного и станет поздно. Никто не сможет тебя спасти, даже реанимация не поможет. Пока ты здесь, а не на небе или где-то ещё.
– Ты ангел?
– Хм. Немного не угадал. Но это не важно. Я тебе предлагаю помощь. Если хочешь, я вытащу тебя отсюда.
– Да? А ты не врёшь?
На одно мгновение страшное удушье вернулось, шестерёнки часов провернулись на сотую долю миллиметра, время дёрнулось вперёд и опять застыло.
– Ну как, почувствовал – вру я или нет? – с теплотой в голосе поинтересовался у Сергея его невидимый собеседник.
Ужину нестерпимо захотелось вздохнуть и выдохнуть, но у него ничего не получилось. Вместо вздоха он подумал:
– Я всё понял. Больше не надо.
– Хорошо,