Золото Флинта. Денис Александрович Игумнов
род мужской.
Советы доктора и его увещевания, после того как ей озвучили диагноз, она не слушала, прибывая в прострации. Она, кажется, когда уходила, не попрощалась с доктором. Да Катя и не уходила, а бежала, как будто от её болезни можно было убежать.
Придя домой, ей стало плохо. Она еле-еле добралась до ванной, где её вывернуло наизнанку. Рвота была такой безудержной, что, когда желудок освободился от остатков скудного вчерашнего ужина, позывы продолжались, скрутив не только желудок, но весь организм в чёрную судорогу. Температура повысилась да сорока градусов, язык опух, слизистая рта высохла. Всё тело ломило, паховые мышцы дёргало и скручивало. Катя чувствовала, что пришёл её последний час.
В большей степени она себе накликала состояние «живого трупа» сама, навертела себя, убедила, и организм, поддавшись внушению, выдал предсмертное состояние. Доктор-то ей говорил, что до смерти Кате далеко, принимая таблетки, и соблюдая определённые правила жизни, она могла бы жить и жить. Да разве Катя слушала. У неё в ушах билось раненной птицей эхо страшного слова «СПИД». К остальным здравым увешиванием доктора, встревоженный, пропитанный паникой, как корж коньяком, разум оставался глух.
Она на самом деле думала, что умирает, так плохо ей не было и в детстве, когда она болела скарлатиной. Её ещё продолжало выворачивать, когда ей прошептали в левое ухо:
– Ты будешь жить. Поверь, стоит тебе открыться, и ты будешь жить.
– Ой. – Катя, утерев губы, повернувшись, как ей казалось, к говорившему, оперлась спиной об унитаз. – Кто здесь? – Она, как настоящая женщина, испугалась, но не самого голоса, а того, как она в эту минуту непрезентабельно выглядела. Вся мокрая, испачканная чёрт знает в чём, волосы грязные, свисают сосульками, макияж потёк. И запашок соответствующий.
Голосу был безразличен её вид, не отвлекаясь на посторонние детали внешности, он продолжил:
– Никого, как видишь. Не беспокойся, я существую так же, как и ты. Ты пока не умерла, но можешь.
– Нет, я не хочу, не хочу, не хочу, нет… – Катя заплакала.
– Что ты хочешь?
– Жить, господи, я так молода, я жить хочу.
– Вполне законное желание для девушки двадцати одного года от роду. Я тебе могу с этим помочь. Сыграй в игру, и выздоровеешь. Ещё и золота получишь. Ты же ведь любишь золото?
– В какую игру?
– В интересную. Но не думай, пожалуйста, что всё будет так просто. Ты будешь играть ни одна. Вас таких, жаждущих свободы и жизни, будет тринадцать человек. Выигрышный билет всего один. Понимаешь?
– У меня есть выбор? – Катя поднялась на ноги, сбросила с плеч шубу и, забыв о том, что всего минута назад умирала, встала в полный рост, выпятив грудь вперёд. – Но что-то конкурентов многовато. А?
– Не вздумай со мной торговаться, детка, – вроде бы и тон в голосе не изменился, а Катю продрало до костей. До неё дошло, что те силы, которые пришли к ней на помощь, видят её насквозь и все её уловки