Белый Шарик – хвост колечком. Екатерина Терехина
кивнула, но ничего не ответила. Она еще несколько секунд стояла с колокольчиком в руках, взглядом провожая рыдающего Юрку, пока он с Галиной Федоровной не скрылся за дверью кабинета.
Глава 4
Всю перемену Юрка проплакал. Он сидел за своей партой, положив голову на скрещенные руки и громко, не скрывая слез, рыдал. Мимо ходили одноклассники, но никто не решался к нему подойти. Дети старались не замечать зареванного мальчика. Только изредка, когда рыдания становились настолько громкими, что делать вид, что ничего не происходит не получалось, они боязливо оглядывались на тот ряд парт, где сидел Юрка.
Чувствовали ли они себя виноватыми? Сложно сказать. Может быть кто-то из класса, как и Настя Иванова, понимал смысл происходящего, только стараниями Мыхиной их совесть снова впадала в спячку. Но темный осадок, наверняка, остался в каждой душе.
Когда Галина Федоровна вышла из кабинета в класс заглянула тетя Маша. Увидев техничку, дети боязливо замолчали. Несмотря на почтенный возраст и не очень престижную работу, тетю Машу в школе уважали и даже немного побаивались. Уж очень грозная и независимая она была.
Семеня ногами, женщина осторожно прошла между рядов парт и остановилась возле Юрки. Тот еще громко всхлипывал, спрятав лицо руками.
Тетя Маша аккуратно положила свою широкую морщинистую ладонь на его маленькое плечо и слегка присела. От неожиданного прикосновения мальчик вздрогнул.
– Сынок, – тихо сказала тетя Маша, боясь напугать Юру.
Юра поднял голову, пытаясь взглядом найти того, кто его звал. Его лицо было опухшим от слез. Нос распух и покраснел, рот уродливо искривился, густые темные волосы торчали в разные стороны. Только большие серые глаза, до краев наполненные солеными слезами, излучали слегка поблекший свет, проникающий прямо в сердце. Тетя Маша, увидев этот взгляд, замерла. Тяжелый вздох вырвался из ее уст. Ей показалось, что в то мгновение не семилетний несправедливо обиженный мальчик смотрел на нее, а сам Бог.
– Пойдем, – тихо сказала она, поднимая Юрку со стула, – Пойдем со мной, сынок.
Не чувствуя собственного тела, мальчик медленно поднялся со стула. Его руки дрожали в лихорадке, а ноги были, как вата. В ушах раздавался противный писк.
– Пойдем, дорогой, – причитала тетя Маша, придерживая Юру, чтобы тот не упал, – Пойдем, мой хороший.
Они медленно прошли между партами и направились к выходу. Юрка едва переставлял ноги и постоянно всхлипывал.
– Пойдем, сынок, – приговаривала техничка.
Она одной рукой аккуратно держала Юркину ладонь, а другой, осторожно гладила его по спине.
– Идем, мы сейчас с тобой умоемся, пойдем, мой дорогой. Пойдем…
Дойдя до двери, тетя Маша бросила грозный взгляд на детей, что наблюдали за происходящим. Все, как один, опустили голову. Им казалось, что тетя Маша все знала.
Но добрая женщина не знала правды. Она просто видела боль отвергнутого ребенка, до которого никому нет дела, и не могла