Белый Шарик – хвост колечком. Екатерина Терехина
а на спине красовалась кривая, не подходящая по цвету заплатка. От женщины густо пахло коровами и навозом. Все рядом с ней брезгливо кривили нос, словно ее присутствие здесь было чем-то оскорбительным и вопиющим. Будто бы они сами были не деревенскими жителями, а потомками древней королевской династии, и никогда в жизни не имели дел с коровами. Больше всех кривила нос Галина Федоровна.
Как только мать увидела Юрку, ее лицо переменилось. Она больше не кричала, а молчаливо ждала, когда тот подойдет ближе. По ее взгляду Юра понял, что она уже была у директора.
– Ну, – звенящим голосом спросила она, когда мальчик был совсем рядом, – И где ты шляешься? Почему не на уроке?
Юрка пытался что-то ответить, но мать его перебила. Ей не нужно было знать правду. Она, как и все присутствующие, хотела крови. Женщина чувствовала себя униженной, но всячески старалась не подавать вида, хотя все вокруг итак все понимали.
– Почему я должна бегать искать тебя по всей школе?
Юра ничего не ответил. Он бросил взгляд на собравшихся в коридоре зевак.
– Иди, собирай свои вещи, – крикнула Надежда, – Бегом!
Юрка не ожидал такого. Зная свою мать, он думал, что его сейчас публично выпорют ремнем, но этого не произошло.
– Это плохо, – подумал Юра, – Это очень плохо…
Под пристальными взглядами учеников на ватных ногах, мальчик поплелся в кабинет за вещами.
Он наскоро покидал в портфель свои тетради и учебники, снял с вешалки куртку и шапку и снова вышел в коридор.
Выходя, он мельком оглядел присутствующих. Все так же стояли, разинув рты и ожидая развязки истории. В углу возле окна сидела тетя Маша. Увидев мальчика, она печально улыбнулась, потянувшись к звонку. Скоро должен был начаться третий урок. По расписанию это было чтение.
– Очень жаль, – мелькнуло в Юркиной голове, – Жаль, что не смогу пойти. Я ведь так готовился.
Скользнув по толпе, его глаза встретились с глазами матери. Такой отчаянной ярости и стыда в них он еще никогда не видел.
Юра понял, что его казнь случится вдали от чужих глаз.
Надежда Петровна что-то сказала его классной руководительнице, та молча кивнула.
Когда Юрка подошел ближе к матери, она, схватив его за шкирку, как хватают беспомощных щенков или котят, направилась к выходу. Швырнув сына к скамейке, женщина сквозь зубы едва слышно процедила:
– Обувайся!
Школьный звонок перебил ее, не дав сказать что-либо еще.
Дети, громко обсуждая случившееся, разошлись по кабинетам. Тетя Маша, положив колокольчик на место, торопливо направилась к Надежде и Юрке.
Подойдя ближе, она сдавленным голосом, чтобы не услышала Галина Федоровна, что все еще крутилась в коридоре, словно желая убедиться, что Юрку все-таки накажут, шепнула:
– Вы уж сильно его не ругайте…
Мать злобно поджала губы, не ожидая того, что кто-то заступится за ее сына. Она всегда поджимала губы, когда злилась, но старалась скрыть ото всех свой гнев.
Юрка