Знак четырех. Собака Баскервилей. Артур Конан Дойл
вперед прежним медленным шагом, мы следовали за ним по пятам, а наши длинные черные тени крались вслед за нами. Нам нужна была третья дверь. Холмс постучал и, не получив ответа, попытался повернуть ручку и отворить ее силой. Однако дверь была заперта изнутри: поднеся к скважине лампу, мы разглядели широкую и мощную задвижку замка. Ключ в скважине, впрочем, был повернут, так что в ней виднелся просвет. Шерлок Холмс наклонился к нему, но тотчас отпрянул, судорожно втянув в себя воздух.
– Тут какая-то дьявольщина, Ватсон, – произнес он с необычным для него волнением. – Что вы об этом думаете?
Я наклонился к замочной скважине и в ужасе отшатнулся. Комнату озаряло зыбкое сияние луны. На меня в упор глядело лицо нашего спутника Таддеуса, словно бы висящее в воздухе (внизу была непроглядная темень). Та же вытянутая голова, блестевшая лысиной в кружке рыжей щетины, та же бескровная кожа. Черты лица, однако, искажала жуткая улыбка, застывшая и неестественная, которая в этой безмолвной комнате, залитой лунным светом, устрашала больше любого оскала. Сходство с нашим миниатюрным приятелем было настолько неотличимо, что я невольно оглянулся – убедиться, что он действительно с нами. Потом мне вспомнились его слова: братья были близнецами.
– Чудовищно! – сказал я Холмсу. – Что же делать?
– Выломать дверь, – ответил Холмс и навалился на нее всем своим весом.
Дверь заскрипела и затрещала, но не поддалась. Тогда мы с Холмсом объединили усилия, преграда с грохотом рухнула, и мы очутились в комнате Бартоломью Шолто.
Кабинет, казалось, был оборудован под химическую лабораторию. На полке напротив входа располагались два ряда бутылей и пузырьков со стеклянными пробками, стол был загроможден бунзеновскими горелками, колбами и пробирками. По углам на полу стояли оплетенные бутыли, в каких держат кислоту. Одна из бутылей, по-видимому, треснула или протекла: из нее сочилась темная струйка, и в нос ударяла острая вонь – вроде бы дегтя. Сбоку, на усыпанном штукатуркой и дранкой полу, высилась стремянка, а над нею в потолке зияло отверстие, достаточно просторное для того, чтобы через него мог пролезть человек. Под основанием стремянки валялся небрежно брошенный моток толстой бечевки.
У стола в деревянном кресле с ручками покоилось осевшее тело хозяина дома: голова откинута на левое плечо, на лице жуткая загадочная улыбка. Труп застыл и окоченел: несомненно, смерть наступила уже много часов назад. Меня поразила не только его гримаса, но и причудливо вывернутые руки и ноги. На столе возле его руки лежало странное орудие – коричневая плотная трость с каменным набалдашником вроде головки молотка, кое-как привязанным простой бечевкой. Рядом лежал вырванный из блокнота листок, на котором было нацарапано несколько слов. Холмс взглянул на него, а потом протянул мне.
– Видите? – Он многозначительно поднял брови.
При свете фонаря я прочитал, содрогнувшись от ужаса: «Знак четырех».
– Силы небесные, что все это означает? – воскликнул я.
– Это