Последний Кот в сапогах. Ольга Батлер
вот странно: обычно словоохотливая баба Таня не поспешила откликаться на просьбу внука.
– Не разобрала, что ты сказал, Петенька… – пробормотала она, собирая посуду на поднос. – Аппарат мой барахлит.
– Расскажите про своего кота! – закричал Петька. – Это ведь он блокаду пережил?
Баба Таня вздрогнула от его крика, но не перестала заниматься блюдечками и чашками. Она изо всех сил старалась казаться спокойной, чтобы Петенька не заметил ее задрожавшие руки:
– Ну чего тут рассказывать… Жил, жил и пережил… Да.
– А почему…
– Что?
– Ну, ведь другие кошки погибли…
– Подожди, мне посуду надо помыть.
– Подожду.
Угукнув, Петька снова взялся за мобильник и воткнул в уши крошечные наушники. Ему предстояло спасти от гибели человечка, который бегал на экране. Бедолаге по очереди угрожали паук, злая собака, акула с острыми зубами и другие напасти. В наушниках раздавались то лай, то шипение, то вопли о помощи. Человечек погибал, но мальчик сильно не расстраивался. Скоро уровень перезагрузится, появятся запасные жизни, и можно будет играть по новой.
Тем временем баба Таня, собрав все со стола на поднос, брела длинным полутемным коридором на коммунальную кухню. Хотя она шла медленно, сердце ее колотилось быстрее обычного. Что делать с просьбой внука? Петенька уже не маленький, но хватит ли ей самой сил расшевелить ради рассказа то далекое прошлое и не заболеть после этого? Вот и пол уже закачался под ногами, как лодка. И шершавая краска на стене оцарапала щеку и висок. И, ох… чайная ложечка упала с подноса. За ней соскользнул, разбился заварной чайник.
– Татьяна Петровна, вам плохо?
Рядом с распахнутой дверью стояла соседка.
– Ничего, ничего. Сейчас пройдет эта… качка, – успокоила ее и себя баба Таня. – Голова закружилась.
– Я вам стул вынесу!
В комнате, где распахнута дверь, раньше жила девочка с хулиганскими глазами. У нее были рыжие ресницы, много веснушек и золотисто-каштановая прядь, схваченная заколкой. Баба Таня попыталась вспомнить ее улыбку. Да чего мучиться! – вот же она, Майка, крутится в светлом прямоугольнике дверного проема, словно и не прошло много лет. На ней знакомое темно-синее платье в полоску. В руках – кукла с белыми кудрями.
– Пойдем на улицу, в магазин играть?
– Пойдем! – весело согласилась Таня.
– А тебя отпустят? У вас же гости! – спохватилась Майка. Для нее Таня была не пожилой женщиной со слуховым аппаратом и одышкой, а тонконогой звонкой девочкой. Такой же, как она сама.
– Конечно, отпустят. Надоело мне с ними за столом сидеть, – махнула рукой Таня. – Они только пьют, едят и разговаривают.
Из-за Майкиной спины высунулась круглая голова Сережи. Братика Майи все называли Сергеем Ивановичем. Сначала его родители, когда еще жили здесь, шутя обращались к новорожденному сыну по имени-отчеству, а потом и соседи подхватили: «Сергей Иванович, опять ты без штанов бегаешь?», «Сергей Иванович соску свою потерял!».