Кладовая солнца. Михаил Пришвин
болезнью непонимания, а Козел обвел своими зелеными глазками класс пронзительно и как раз встретился с глазами Курымушки. Так у него всегда выходило – встретится глазами и тут же непременно вызовет.
Ни имен, ни фамилий он не помнил; ткнет пальцем на глазок, и выходи.
Курымушка вышел к доске.
– Нарисовал карту? – спросил Козел.
– Сейчас нарисую, – ответил Курымушка.
Взял мел и в один миг на доске изобразил обе Америки. Козел очень удивился. А Курымушка отчего-то стал смел – у него из головы не выходило: «Все равно выгонят». И он это не серьезно, а из озорства стал рассказывать про Америку какую-то смесь Майн Рида и учебника.
Козел удивлялся все больше и больше, и глаз его стал такой, будто видит свое, а ухо, может быть, и не слышит. Курымушке отчего-то страшно даже стало, он остановился, покраснел.
– Ну, ну! – сказал Козел.
Курымушка молчал.
– Ты, брат, молодец.
А Курымушка сильней покраснел и рассердился на это.
– Знаешь, – продолжал Козел, – из тебя что-то выйдет.
Тут и случилось с Курымушкой его обыкновенное: вдруг самая ходячая фраза явится ему в своем первом смысле, а то обычное значение куда-то скроется.
– Как же это из меня выйдет? – спросил он, все гуще и гуще краснея, представляя себе приблизительно, как няня ему говорила, будто у одной барыни в животе развелись лягушки и потом вышли через рот.
– Как же это выйдет? – спросил он, краснея и ширя глаза.
– Через верх, конечно, – ответил Козел, – то каждый день через низ выходит, а то через верх.
«Не вырвет ли?» – про себя подумал Курымушка и хорошо еще – вслух не сказал, а то и так в классе все засмеялись; но Козел, как все, не умел смеяться, у него на лице вместо смеха делалось так, будто он ест что-то очень вкусное, сладкое и облизывается, – это и был его смех.
Козел облизнулся и сказал:
– Вот, вот выйдет из тебя, и будешь знаменитым путешественником. Садись. Очень хорошо.
И поставил пять.
– Ну и счастливец, – сказал Ахилл, – в тебя, кажется, Козел втюрился.
– Вот, Саша, – сказал Курымушка, – я тебе говорил насчет понимания, как это трудно взять и понять. По-моему, это у него хорошая книга о понимании, и вовсе он не сумасшедший.
– Кому как, – ответил Ахилл. – Тебе вот вышло счастье, тебя он понял, а меня не понимает и всё единицы жарит, – одному хорошо, другому плохо, это, брат, тоже непонимание.
Занимаясь теперь с большим удовольствием и даже наслаждением картой Америки, Курымушка все раздумывал, что это значит – быть знаменитым путешественником. Явилась перед ним какая-то страна еще без имени и без территории; вот там, в этой стране, думал он, и есть настоящая жизнь, а тут у нас жить не стоит, тут – ненастоящее.
Он стал догадываться, где находится такая страна, и вспомнились ему голубые бобры, что они в Азии. Не в Азии ли и эта его страна? По карте он стал искать себе путь в Азию и, пока разыскивал, совершенно уверился, что желанная страна без имени и без территории находится