Похищенный. Катриона. Роберт Льюис Стивенсон
старинная церковь. По другую сторону, на низком берегу Росса, с утра до вечера клубился дымок, по-видимому из дома, что стоял в лощине.
Промокший, продрогший, обезумевшими глазами я, бывало, смотрел на этот дымок, думая об очаге, об уюте, о приятном обществе, – сердце мое не выдерживало и начинало щемить от тоски. То же чувство испытывал я и глядя на крыши Айоны. И все же, как ни терзала мне душу картина людских жилищ, где царил домашний уют, она в то же время поддерживала во мне надежду, придавала силы, побуждая глотать холодных склизких моллюсков, от которых меня мутило, спасала от ужаса одиночества, овладевавшего мной всякий раз, когда я оставался наедине с мертвыми скалами и дикими птицами, под непрестанным дождем, отрезанный от всего мира холодным морем.
Да, конечно, в душе моей теплилась надежда, ведь невозможно было себе представить, чтобы я погиб от голода и лишений на берегах родной страны, поблизости от колокольни храма и домов моих соотечественников. Но вот прошел второй день с тех пор, как я очутился на острове, а помощи все не было, хотя с утра до вечера я высматривал в Айонском проливе лодки, а на берегу Росса людей. Дождь лил не переставая. Надсадив горло от крика, вымокнув до костей, я улегся спать, утешая себя мыслью, что еще не все потеряно и что утром, может быть, повезет.
Карл II однажды заметил, что ни один климат не благоприятствует так прогулкам на свежем воздухе, как климат английский. Поистине королевское наблюдение, когда поблизости от тебя дворец, а в двух шагах наготове сменное платье. Должно быть, когда король скитался после сражения под Ворчестером, ему с погодой повезло больше, чем мне на проклятом острове. Лето было в разгаре, а небо как обложило дождем, так и не расчищало; лишь к полудню на третьи сутки погода как будто бы установилась.
Этот день полон был происшествий. Утром я увидел на острове благородного оленя с большими ветвистыми рогами. Он стоял под дождем на вершине скалы, но едва я двинулся с места, как он тотчас рысью побежал в другой конец острова. Вероятно, он приплыл с берегов Росса, пока я спал. Какая нелегкая занесла его на Эррейд, право, не знаю.
Вскоре, когда я собирал у моря моллюсков, на камень прямо передо мной упала гинея и, отскочив, полетела в море.
Возвращая мне деньги, матросы оставили себе не только добрую их треть, но в придачу и кожаный кошелек моего отца, поэтому все свое золото я носил в кармане, застегнутом на одну пуговицу. Теперь, спохватившись, я понял, что карман прохудился; но поздно было спохватываться. Точно так спешат запереть конюшню, откуда уже свели скакуна. Я уезжал из Куинсферри с пятьюдесятью фунтами; теперь у меня осталось лишь две гинеи да серебряный шиллинг.
Правда, вскоре на кочке я нашел третью гинею. С ней мое состояние составило в английской монете три фунта и четыре шиллинга. Нечего сказать, завидное состояние для законного наследника, обреченного умирать с голоду на необитаемом острове в отдаленных краях дикой Горной Страны.
Открытие это произвело на