Непростые смертные. Владислава Николаева
осыпались. Пассажиры ройса, прежде не испытывавшие дискомфорта из-за веток, начали невнятно материться. Останавливать разгорячённых и не очень умных парней не было толку.
Ядовитый выхлоп не был виден в ночи, только вонь раздражала тех, кто ещё не привык к этому угару нового времени, в котором всё так или иначе пахло палёным.
За ройсом ехал ещё один грузовик, на полпути, ещё у Крестовки лопнула шина. Грузовик едва не опрокинулся. Пришлось остановиться на срочный ремонт.
Не вовремя. Могли потребоваться все люди. Нужно действовать быстро… но откладывать больше нельзя.
Сад закончился, несколько гектаров ухоженных рядов яблонь. Курс на поместье. Стена, окружающая его, серела в темноте, стало быть, белая.
Когда затихли деловитые вибрации двигателей, резко стало тихо, только ахнула где-то в высоких дубовых кронах сова. Старый дубовый лес рос поодаль с незапамятных времён. Он тоже входил в территорию поместья. Наконец наступило время, когда незаконно захваченное у народа богатство послужит своей древесиной новому справедливому правительству. Спрут, подмявший под себя жирный кусок ресурсов, гребущий всё под себя… ему даже не нужен был лес, он его не пилил, не получал от него выгоды, говорят, даже не охотился среди высоких толстых стволов – он просто обладал им ради самого обладания, потому что не мог остановиться. Ничего. Остановим.
Буржуй стоял в воротах один. Совсем седой, сухой старик. Рассчитывал как прежде остановить народный гнев повелительным окриком. Прошло твоё время, гнилая развалина! Дожил на свою беду до воздаяния за грехи…
– Смотрите! – крикнул весёлый молодой голос. – Гордый!
Ворота в самом деле стояли нараспашку. За воротами простирались гектары народной земли, незаконно захваченные в единоличную собственность. Земля даже не возделывалась. Скамейки, беседки, фонтаны, искусственные пруды, роскошнейший дом с капителями… тьфу, буржуй.
Человек с водительского сидения ройса резко вышел, хлопнула дверца. Молодой человек с интеллигентным, как будто утомлённым привлекательным лицом, оправил узкий пояс с кобурой. Он значительно смотрел старику в лицо льдистыми глазами. Кончики пальцев, оставшиеся на поясе, подрагивали от внутреннего напряжения.
Он сделал четыре широких, размашистых шага и оказался к буржую ближе всех.
– Товарищ Горский!
– То же мне, товарищ! – не таясь, фыркнул молодой голос в темноте.
В движениях выпрыгивающих из кузова, интонациях их реплик, шуток рос ажиотаж, молодёжь уже едва сдерживалась, кто-то смачно сплюнул буржую под ноги. На сапоги плевать не стали; у старика были хорошие сапоги, высокие, начищенные, ни к чему портить. Сейчас его жизнь стоила меньше сапог.
Водитель ройса продолжил, не обращая внимания.
– Вы обвиняетесь в незаконном присвоении народной собственности! В хищениях в особо крупных размерах! По народным законам вы приговариваетесь к конфискации и ссылке!
Старик до сих пор молчал. В темноте не видно было его лица. Худая фигура жалко пыталась загородить собой бескрайний простор некогда своего владения.
– Куда? – коротко спросил он, как будто речь шла о чём-то незначительном, не имеющем отношения к нему.
Буржуи часто не могли обмозговать своим убогим умишкой, что всё – баста! Время ушло! Осталось только упаковать с собой сухари и стараться угодить товарищу командиру… но на самом деле старик был слишком богат, чтобы выжить. У него могло быть то, о чём не знало Народное правительство. Это «что-то» надо было у него забрать, а сам он вряд ли расскажет. Да и потом, не надо, чтобы он трепал языком…
– На север! – вообще выбор места ссылки был вне поля компетенции командира, его это не касалось и не интересовало, но он должен был ответить на единственный заданный, такой спокойный вопрос.
Старик вздохнул.
Пара удальцов из грузовика прошла мимо него в сад, небрежно смазывая буржуя. Сухая образина, высохшая мумия человека не шелохнулась.
– Пошли вон, – тихо сказал старик.
Такое бригада слышала не впервые. Этого было достаточно, чтобы взвиться, чтобы снять внутренние стопоры.
– Что ты сказал? – все слышали старика, все ждали этих слов.
– Пошли вон, – отчётливо повторил богач.
Сейчас старика изобьют. Учитывая возраст, пара ударов в область живота будет фатальной.
Буржуй был завораживающе богат. У него точно было место, где он прятал то, о чём не знал никто, кроме него. Что-то наиболее ценное, что-то, стоимость чего выходит за всякие лимиты. Его нужно было бы пытать, иначе не скажет… Но вчерашние крестьяне собирались нанести пару ударов в область живота, возможно ногами, и водитель ройса не хотел препятствовать. Он хотел видеть, как умрёт худосочный старик, хотел произнести над костенеющим телом последние слова, пока уши древнего существа ещё могут слышать.
Голоса замолкли. Люди полезли в грузовик. Управились быстрее, чем в первый раз, когда мечтали крушить дубинками пузатые вазы, хрустальные сервизы и мраморные