Драматические произведения. Пётр Некрасов
И постепенно он привык к тому, что люди ему верят.
ГОСТЬЯ. А потом исполнилось ему тридцать три?
ЛАВРИН (подхватывает). И тогда он подумал: ведь каждый мне верит. Ведь они просто привыкли, что мои теории всегда верные. Так может, сказать им? Сказать, что карьера – это подлость. Что злоба – это смерть, а думать только о себе – это значит не думать совсем. Может, сказать женщине, чтобы она не предавала мужчину. А мужчине – чтобы он, если уж решил забыть, забыл бы, а не врал самому себе? Что бога нет или ему плевать на нас, но гораздо правильнее думать, что он есть и любит нас.
ГОСТЬЯ. Так этот человек и сказал?
ЛАВРИН. Нет. Его что-то насторожило. Почему все и всегда меня слушают? У меня неполное среднее образование. Я лечился в спецклинике. Но незнакомая девушка в три часа ночи ведёт со мной философскую беседу. Слишком хорошо, чтобы быть просто так. Значит, это кому-нибудь нужно?
ГОСТЬЯ. Кому это может быть нужно?
ЛАВРИН. Странный вопрос. Кому может быть нужно, чтобы кому-то верили? Кому-то, в кого-то, во что-то? Неважно во что, лишь бы верили. В конец света. В то, что «Нация сильна и здорова». В храме на коленях или в строевой колонне с повязкой на рукаве, лишь бы верили… Веровали!
ГОСТЬЯ (заинтересованно). Зачем?
ЛАВРИН. Когда кому-то из года в год, из века в век постоянно что-то нужно, создаётся единственное впечатление… Что этот кто-то этим чем-то просто питается. Кушает. Ест. Хавает.
ГОСТЬЯ. А сам-то он верил? Этот, который жил в двухкомнатной квартире? Рассказывал кому-то?
ЛАВРИН. Верил. Не веровал слепо, а верил, проверял, подмечал детали. Вот очень кстати погас в квартире свет. Вот меня попросили накормить толпу семью хлебами и двумя рыбёшками. Я смогу? Я знаю, что смогу. Я даже в цирке с этим выступать мог бы. Только нужно это кому-то другому. А значит, не мне.
ГОСТЬЯ. Сложное положение. Значит, он молчал?
ЛАВРИН. Конечно. Какой смысл убеждать, если тебе всё равно поверят. Если поверят в любом случае. Даже в полную ерунду. Поверят. Встанут на колени, нацепят повязки на рукава…
ГОСТЬЯ. А если это не ерунда?
Ходики на кухне шуршат, хлопают дверцей, и кукушка хрипло кукует три раза.
ГОСТЬЯ (словно бы извиняясь). Три часа ночи. Как ты спишь с этой птицей? Я каждый час вздрагиваю.
ЛАВРИН (туповато шутит). С птицей не сплю.
ГОСТЬЯ (примирительно улыбается). Правильно делаешь. Спокойной ночи, Теоретик.
ЛАВРИН (усевшись на стул рядом с застеленным диваном). Спокойной ночи.
ГОСТЬЯ. Мне раздеться надо.
ЛАВРИН. Устала? Целый день в одежде, да?
ГОСТЬЯ. Восемь часов в поезде. И не заснёшь.
ЛАВРИН. То Генка. То ходики. Замучили тебя?
ГОСТЬЯ. Угу. (Неловкая пауза. ГОСТЬЯ удивлена, но, кажется, не шокирована.) Ну ладно так ладно. (Сбрасывает с плеч рубашку, берётся за ремень джинсов.)
ЛАВРИН (поспешно поднимается со стула). Извини.
ГОСТЬЯ. За что?
ЛАВРИН.