Чтобы что-то вспомнить – надо это пройти. Василий Гурковский
коня в бригаду, пока умылись и дошли до клуба в центре села, то к началу фильма уже опоздали. Ритуал пропуска в зал зрителей уже закончился. Об этом трудно рассказать. Это надо видеть, когда киномеханик стоит на входных дверях, сам продает билеты и пропускает в зал. Толпа потных людей, оторванные пуговицы, крики придавленных и придушенных, ругань и т. п.
Конечно, ни у меня, ни у Мишки не было того заветного пропускного рубля, но даже его наличие в нашей ситуации. Было бесполезно. Все уже было заблокировано, двери задраены на огромные кованые крючки, а стучать и кого-то звать – нам не было дано.
Проникнуть вовнутрь без билета, когда на улице много людей – это не проблема. Но как попасть в зал, когда фильм уже начинается?. Проще всего, конечно было заглушить работающий снаружи небольшой двухцилиндровый двигатель, который снабжал клуб электроэнергией. Закрыть ему чем-то выхлопную трубу и все. Механик, естественно, откроет дверь, выбежит, ну а мы, в это время – в зал….
Нам такой вариант, неоднократно опробованный раньше- не подходил – на уице светло, и – ни души. Иметь неприятности с киномехаником и разъяренными зрителями – опасно.
Проникнуть через окна – тоже бесполезно, так как изнутри, на каждом окне, как кильки в банке, сидят по3-4 человека, их не сковырнешь. Что делать?
Я вспомнил, что еще весной, мы с Колькой» Чабаном», проникали в зал через дымоход, затем – через печь – грубу, которая стояла справа, у сцены. Духовка у нее давно прогорела, колодцы постепенно очистились от сажи, так что беспокоиться за нашу постиранную одежду не стоило.
Полезли на крышу. К дымоходу. Мишка пошел в разведку, опустился в дымоход, я – за ним. Самое неприятное было – ползти в темноте по довольно длинному «лежаку» вдоль потолка. Мишка впереди, – я поджимаю его сзади. И тут случилось неожиданное. Оказалось, что пока мы долгое время не были в клубе, печь справа у сцены – разобрали и сложили её почему-то, уже с левой стороны. То место, где был выход к дымоходу, забили фанерой и забелили.
На эту фанеру и выполз Мишка и тут же рухнул в зал, на головы сидящих на полу пацанов. Дело в том, что на двух десятках длинных скамеек, сидели уважаемые люди, которые могли это себе позволить. Все остальные сидели везде- в проходах, на окнах, перед сценой и на самой сцене до самой дальней стены, которая служила экраном.
Я упал на Мишку сверху и по головам, пополз в сторону экрана. Кино еще не началось. Механик никак не мог навести резкость. В темноте, ориентируясь на луч проектора, я добрался до стены-экрана и втиснулся между сидящими вплотную к ней. Мальчишками.
Мишка приполз за мной, но места ему уже не нашлось, и он прилип к экрану, выставив под луч свою длинную худую шею. И в этот момент – начался фильм. Какой-то мулла или поэт, весь в белом, начал что-то рассказывать. Мишка заслонил его наполовину. Через минуту, ступая по головам и ногам, изрыгая какие-то непереводимые ругательства, до сцены добрался киномеханик. Одним ударом он очистил от Мишки Экран, вышиб ногой крючок на запасной