Богач, бедняк. Ирвин Шоу
вынесла чемодан в коридор. Она увидела мать, которая сидела в комнате за столом и курила. На столе уже не один час стояла грязная посуда с остатками обеда – остов гуся, холодная капуста, клецки в застывшем жире, – валялись грязные салфетки. А мать сидела, уставившись в стену, и курила.
– Мам, я собрала вещи и уезжаю, – сказала Гретхен.
Мэри медленно повернула голову, взглянула на нее тусклыми глазами и глухо сказала:
– Поезжай к своему греховоднику. – Ее словарь оскорблений был довольно архаичен. Она выпила все оставшееся вино и была пьяна. Гретхен впервые видела мать пьяной, и ей стало смешно.
– Ни к кому я не уезжаю. Меня уволили, и я еду в Нью-Йорк искать работу. Когда устроюсь, напишу.
– Блудница, – сказала мать.
Гретхен поморщилась – кто в тысяча девятьсот сорок пятом году еще помнит такие слова, как «блудница»? Это делало ее отъезд малозначительным, комичным. Она все же заставила себя поцеловать мать в щеку. Кожа у матери была дряблая, серая.
– Фальшивые поцелуи, – сказала мать, тупо глядя перед собой. – Кинжал в букете.
Боже, какие книги она читала в молодости?
Мать усталым жестом, но таким же, как и в свои двадцать лет, отбросила рукой прядь волос со лба. Гретхен вдруг пришло в голову, что мать такой и родилась – усталой и измученной, и потому многое надо ей прощать. Она чуть помедлила, пытаясь отыскать в себе хоть каплю симпатии к этой пьяной женщине, сидевшей в клубах табачного дыма за неубранным столом.
– Гусь! – презрительно сказала мать. – Кто нынче ест гусей?
Гретхен безнадежно покачала головой, вышла в коридор, взяла чемодан и стала спускаться по лестнице. Внизу она отперла входную дверь и вытащила чемодан на улицу. Солнце садилось, и на улице лежали фиолетовые и темно-синие тени. Она подняла чемодан, и тут бледным, лимонно-желтым светом вспыхнули фонари – преждевременно и бесполезно.
На улице Гретхен увидела спешившего домой Рудольфа. Он был один. Она поставила чемодан, решив подождать его. И, глядя на брата, подумала, как хорошо сидит на нем ее подарок – пиджак, он выглядит в нем таким подтянутым – не жалко истраченных денег.
А Рудольф, заметив сестру, ускорил шаг.
– А ты куда? – спросил он, поравнявшись с ней.
– В Нью-Йорк, – беспечно ответила Гретхен. – Поехали вместе?
– Хотел бы, да не могу, – сказал он.
– Поможешь даме добраться до такси?
– Я хочу поговорить с тобой, – сказал он.
– Не здесь, – сказала она, взглянув на окно булочной. – Я хочу поскорее убраться отсюда.
– Угу, – согласился Рудольф, забирая у сестры чемодан. – Это, безусловно, не место для разговоров.
Они пошли по улице, ожидая такси. «Прощайте, прощайте, – пело внутри Гретхен, когда они проходили мимо знакомых мест. – Прощайте гараж Кланси и Бодибилдинг,