Янка при дворе царя Петра. Светлана Меркина
гляди, Янка! Попомни мои слова! – шепотом сказал Алексашка и скрылся в темноте. Зашелестела трава, скрипнули ступеньки, хлопнула дверь. Стало тихо-тихо. Только кузнечики сверчили в траве. Янка вытащила кусок пирога и запустила в него голодные зубы. Пирог оказался с мясом и был довольно вкусный. На этот раз Янка утолила голод и немного успокоилась. Спать не хотелось, и Янка взялась за гитару. Провела по струнам и тихо запела:
Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой…
Как ни тихо пела Янка, но в тишине песня долетела и до окон Петра. Он стоял у открытого окна, задумчиво глядя в темноту. Подошел Алексашка, прислушался:
– Ишь как жалобно выводит, а, мин херц.
– Хорошая песня, – задумчиво сказал Петр, и, повернувшись к Алексашке, – Разве плохой человек может так петь? – он дернул головой. – Нет, либер киндер, свой он. Свой, – повторил он еще более уверенно и вздохнул.
– Утро вечера удалее, – повторил Алексашка давешнюю фразу, – поглядим, мин херц.
О разговоре с Янкой он умолчал. Петр вздохнул, закрыл окно и задул свечу.
Янка, задумчиво наигрывая на гитаре, покосилась на свои часы. Было уже около полуночи. Надо спать, подумала она, неизвестно, какой день впереди. Подложив под голову сумку, она свернулась калачиком на соломе и закрыла глаза.
Наступило утро. Петр проснулся с первым лучом, только еще всходившего солнца, растолкал Алексашку. Когда тот, почесываясь, поднялся, велел:
– Поди, взбуди всех! Построишь, доложишь! Ступай, живо!
– Мин херц, а как же…?
– Выполняй, что велено! Разговорчив стал! – повысил голос Петр.
– Твоя воля, – пожал плечами Алексашка и пошел будить остальных. Петр оделся, крутнулся перед зеркалом, сдвинул брови, и, чуть ссутулившись, вышел из комнаты. Старушки-приживалки кинулись в разные стороны, когда он стремительно шел по коридору. Петр зашел к матери, справился о здоровье, категорически отказался от молитвы и завтрака и торопливо пошел во двор к отряду. Его гвардия уже в полном составе была выстроена. Алексашка открыл было рот, чтобы сдать рапорт, но Петр остановил его:
– Ныне пока воевать не будем. Надобно нам пленника допросить. Помните? – он усмехнулся. Оглядел строй. – А ну, Яким, приведи его!
Яким побежал к амбару, отпер, осторожно приоткрыл дверь, заглянул. В углу на охапке соломы, обняв гитару, беспечно спала Янка. Яким тихо подошел, тронул ее за плечо:
– Янка, Янушек!
Янка сквозь сон дернула плечом, отмахнулась:
– Отвали, – бормотнула она, не просыпаясь. Яким потряс сильнее. Янка открыла глаза, недоуменно огляделась, потом, окончательно проснувшись, все вспомнила.
– А, это ты, Яким, – она зевнула, потянулась, протерла глаза и села. Потом глянула на часы и свиснула:
– Это, за каким полседьмого меня разбудил? – она недовольно глянула на Якима.
– Государь приказал, – объяснил Яким. – Пойдем скорее, он не любит ждать.
– Подождет, не развалится, – хмыкнула Янка. – Иди, скажи ему,