Пьяный полицейский. Антон Ботев
для душ, в том числе души покойного брата водителя, помилуй его Аллах. Темная изба была не освещена, но обладала признаками обитания: из сарая доносились звуки различных животных, как то: хрюканье свиней, мычанье коров, блеянье овец или коз и так далее. Дверь была не заперта, оттуда доносился запах самогона и квашеной капусты, внутри было тепло. С крыши прямо нам под ноги прыгнул огромный котище с явным намерением подраться, исцарапать нам лица, перекусить наши хрупкие шеи и выпить кровь, но вдруг передумал и стал тереться о мою ногу. Галя потянулась погладить его; Не гладь, вдруг жутким голосом закричал водитель, и я был с ним согласен. Кот испугался и убежал в избу, мы пошли за ним. Есть кто дома, крикнул геолог. Никто ему не отвечал.
Я повесил свою форму в сенях сушиться. Мы все прошли в главную комнату и сели за стол. Света из уважения к отсутствующим хозяевам зажигать не стали, обходились фонариком геолога и мобильными телефонами, которые все равно ни на что были не годны: сети все еще не было. Я бы не стал сейчас тратить энергию на своем телефоне, тихонько сказал я Гале. Телефоны разрядятся, а сеть еще вернется. Она понимающе кивнула и телефон выключила. Иностранец читал с телефона какую-то книгу на зарубежном языке, а водитель играл в нарды.
На улице поднялся ветер, захлопали ставни, закудахтали куры. Сразу стало как-то тревожно. С подветренной стороны, как бы желая успокоить нас, наоборот, поднялась полная луна, но нам от этого стало еще тревожнее. Не успокоила ты нас, полная луна! Кривые деревья шатались и скрипели, ветер завывал и свистел между ветвями. Как-то там наш полицейский, сказал я. Не умер бы он от холода и голода. Все промолчали, зато в ответ мне издалека свистнул тепловозный гудок и прогрохотал стук колес.
Ну что, давайте ужинать, у кого что есть, сказал я. Мое пиво все выпили еще в машине, у водителя оказалась еще пара бутербродов и более ничего, у Гали из съестного была только жвачка и сигареты, у геолога, который стремился нам понравиться, был зато батон, пакетик майонеза, банка «завтрака туриста» и бутылка «Столичной». Иностранец, видя, что все достают еду, вынул из рюкзака сувенирную баночку черной икры. Тем и поужинали. Бутылку водки передавали друг другу. Стало совсем тепло, все разомлели. А не спеть ли нам, ребята, вдруг сказал геолог и достал гитару. И мы спели, вернее, пел в основном геолог, а мы подпевали. Спели «Милая моя, солнышко лесное», спели «Ой-йо», спели «Изгиб гитары желтой», спели про Фанские горы, спели «Лыжи у печки стоят», спели про три минуты тишины, спели «Голуби летят над нашей зоной». Эх, а ведь тут столько зон кругом, то и дело беглые зэка встречаются, сказал геолог. Всем тут же стало страшно, потому что вокруг беглые зэка, а дверь не закрыта. Ну ладно, давайте я вам спою песню про человека с душой паровоза, сказал геолог и спел песню. Вот ее примерный текст, в строчку, конечно, чтоб занимать меньше места:
В духовке печется жаркое, в буфете звякает медь. В кузницу входят трое, им лучше в глаза не смотреть. Говорят: заклепай