Живое. Элла Чак
не дал ей вышвырнуть свою булку в урну, подхватил с серебристой ванночки на столике патологоанатома, покрытой коричневыми пятнами, и сунул в рот.
Геля поморщилась и принялась зачитывать вслух:
– Четыре тела. Три женских. Одно мужское. Все опознаны.
– Пропавшие год назад подростки? Из богатеньких семейств?
– Именно.
– Что еще? – заметил он, что Геля мнется, не договаривает, – как есть говори.
От предлога «есть» ее снова начало подташнивать, чего с Гелей не случалось со времен академии, когда требовалось проходить практику в морге.
– Три тела… почти целые. Четвёртое… Оно пострадало больше других. От ран, оставленных… посмертно.
– Каких еще посмертных ран? Ты мне докладываешь, а не протокол для новостей строчишь. Яснее, прошу.
– На этом теле н-насчитывается наибольшее число ранений к-каннибалического свойства, – попробовала исправиться Геля, начав заикаться.
Её спас появившийся в прозекторской патологоанатом.
– Укусы. От зубов, – ответил за нее медэксперт с бейджем Вилкин. – Тело обглодано. Его жрали. Почти месяц. Какое-то время жертва еще была жива. Умерла она от заражения и потери крови, но питаться ею продолжили.
– Кто. Ее. Жрал? – перестал Ласло сердиться на впечатлительную напарницу.
– А кто ж еще? – присвистнул Вилкин, – друзья по лодке! В их желудках ДНК Мирославы Кар. Остатки. Вот, полюбуйтесь, – откинул он простынь, – ее, так сказать, покусали… больше прочих.
Врач вывел на проектор приближенное фото костей трупа номер четыре, двадцатилетней Мирославы Кар.
– Две ее ноги обглоданы. – сменился кадр, – видите? Здесь застрял фрагмент левого резца Ефима Громова. Парень сломал зуб, чиркая по кости. Также я нашел обломок переднего зуба Алисы Ивановой.
Ангелина активно делала записи в планшете, лишь бы не рассматривать увеличенные кадры трупов на экране, уточнив:
– Сколько весило тело Мирославы Кар?
– Шестьдесят килограмм, – ответил Вилкин.
– И как долго… То есть, сколько они её…
Ласло закатил глаза:
– Сколько трое оставшихся питались ею пока сами не померли?
– Минус шестнадцать процентов на органы и кости? Считай, Фрейд, – гаркнул Вилкин на андроида в углу, который дезинфицировал подсветкой глаза ручки холодильных камер.
– Пятьдесят килограмм и четыреста грамм пригодных в пищу, – дал ответ механический голос.
Глаза Фрейда были круглыми и светились синим. Шея из проводов и рессор. Лицо закрывала белая матовая панель, копирующая человеческое, но губы не шевелились, глаза не моргали, ушей не было.
«Воткнуть бы ему в уши лампочки Ильича» подумал Ласло.
Месяц назад ему предложили на выбор трех стажеров, двое из которых были андроидами. Самообучающиеся экспериментальные модели. Их создавали для работы с трупами и родственниками жертв. Меньше эмоций, больше дела.
Струпица остановил выбор на вчерашней выпускнице