Механическое пианино. Матерь Тьма. Курт Воннегут
перед декоративными полками вишневого цвета, скрывавшими гладильную доску. Сейчас гладильную доску выкатили из-за полок, которые снаружи представляли собой целый фасад из ящиков и дверец, напоминающий маленький гараж для гладильного оборудования. Дверцы углового отделения были открыты. За ними находился экран телевизора, на который внимательно смотрела Анита. На экране доктор разъяснял старой леди, что ее внук будет парализован от пояса и ниже на всю жизнь.
«Урдл-урдл-урдл», – продолжала бормотать стиральная машина. Анита не обращала на нее внимания. «Дзз-зз! Тарк!» – зазвенели колокольчики. Но Анита продолжала игнорировать их. «Азззззз! Фрумп!» Верхушка стиральной машины отскочила, и коробка с сухим бельем выскользнула оттуда, как большая хризантема: белая, благоухающая и безукоризненно чистая.
– Хелло! – сказал Пол.
Анита знаком показала ему, чтобы он молчал, пока не кончится передача, а это означало – и рекламные передачи тоже.
– Хорошо, – наконец сказала она и выключила телевизор. – Твой синий костюм лежит на кровати.
– Да? А зачем?
– То есть как это «зачем»? Для того, чтобы идти к Кронерам.
– А ты откуда знаешь?
– Лоусон Шеферд позвонил и сказал мне.
– Чертовски мило с его стороны.
– Это мило со стороны любого – сказать мне, что происходит, если ты сам не делаешь этого.
– А что еще он сказал?
– Он полагает, что вы с Финнерти отлично провели время, судя по тому, как ужасно ты выглядел сегодня.
– По-видимому, он знает об этом больше меня.
Анита зажгла сигарету, красиво отшвырнула спичку и покосилась на Пола сквозь выпущенные носом струйки дыма.
– Там были девушки, Пол?
– Можно сказать, были. Марта и Барбара. Только не спрашивай меня, кто с кем был.
– Был?
– Сидел.
Она сгорбилась в кресле, спокойно поглядела в окно, раскуривая сигарету короткими сильными затяжками, глаза ее увлажнились, драматически пошмыгивал нос.
– Ты не обязан говорить мне, если тебе не хочется.
– Говорить я не буду просто потому, что не помню. – Он усмехнулся. – Одну звали Барбара, а вторую Марта, а все остальное, как говорится, покрыто мраком.
– Значит, ты не знаешь, что случилось? Я говорю, значит, могло произойти все что угодно.
Улыбка сошла с его лица.
– Я говорю, что все действительно было покрыто мраком и ничего не могло произойти. Я лежал, как тряпка, свернувшись в кабине.
– И ты ничего не помнишь?
– Я помню человека по имени Элфи, который зарабатывает себе на жизнь при помощи телевизора; человека по имени Люк Люббок, который может быть кем угодно в зависимости от костюма; проповедника, которого тошнит, когда он наблюдает, как весь мир летит ко всем чертям, и…
– И Барбару с Мартой.
– И Барбару с Мартой. И еще парады – да, Боже мой, ведь там еще были