Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура. Джим Батчер
Гвоздь в рукояти говорил о том, что сабля приходится сестрой мечу Майкла. Саня принялся внимательно изучать клинок. – Вы ведь могли просто очертя голову броситься на них.
– Один? Я, конечно, дурак, но не настолько.
– Он ваш друг. Он пошел бы с вами. Вы это понимаете.
Я мотнул головой:
– Он мой друг. Точка. С друзьями так не поступают.
– Именно, – кивнул Саня. – Итак, вместо этого вы подвергаете свою жизнь опасности, защищая его убеждения. Рискуете своей шкурой, спасая его сердце. – Он достал гладкий точильный камень и начал водить им вдоль клинка. – Я думаю, он считает это весьма мессианским поступком.
– Я сделал это вовсе не поэтому.
– Конечно, не поэтому. Он это понимает. Ему сейчас нелегко. Обычно это он защищает других, и он готов при необходимости заплатить цену.
Я вздохнул и покосился в ту сторону, куда ушел Майкл.
– Я просто не знаю, что еще я мог бы сделать.
– Да, – произнес Саня по-русски. – Но он все еще боится за вас.
Он замолчал, только камень продолжал скользить вдоль клинка.
– Вы разрешите задать вам один вопрос? – спросил я.
Здоровяк продолжал ровно водить рукой вдоль сабли.
– Легко.
– Вы имели несколько напряженный вид при упоминании имени Тессы, – сказал я.
Секунду Саня искоса смотрел на меня; вид у него при этом оставался непроницаемый. Потом он чуть пожал плечом и вернулся к своему занятию.
– Она с вами что-то сделала?
– Практически не замечала. И не говорила, – ответил Саня. – Для нее я был всего лишь работником. Одним лицом больше, одним меньше… Кто я, что я – это ее не волновало.
– А эта, ее напарница? Та, что вас завербовала?
Он чуть пошевелил желваками на скулах:
– Ее зовут Розанна.
– Это она причинила вам боль, – предположил я.
– С чего вы это взяли?
– С того, что, когда вы говорите о ней, по вашему лицу видно, что вам причинили боль.
Лицо его на мгновение осветилось улыбкой.
– Вы знаете, сколько чернокожих живет в России, Дрезден?
– Нет. Полагаю, они там в некотором роде меньшинство…
Точильный камень застыл на середине клинка, и Саня, изогнув бровь, внимательно посмотрел на меня.
– Да, – произнес он наконец ровным тоном. – Вроде того.
– Думаю, чернокожих там больше, чем в Штатах.
Он хмыкнул:
– Даже в Москве я выглядел в глазах коренных жителей очень, очень странно. А когда мне в юные годы случалось выезжать в города поменьше, приходилось быть осторожным на оживленных улицах. Там на меня так оглядывались, в том числе водители, что едва не доходило до дорожных происшествий. Буквально. Многие люди в этой части света никогда не видели чернокожего человека. Со временем ситуация меняется, но в подростковом возрасте я ощущал себя чуть ли не снежным человеком. Уродом.
До меня начало доходить.
– Такое отношение может сделать молодого человека немного раздражительным.
Брусок